С равным любопытством и кропотливостью ревизует пристальным писательским оком и мускулистый Портсмут, и кукольную Мадеру, самый краешек земли Мыс Доброй надежды в Африке и самый пуп ее Лондон в Европе. Окунается в Китай, в Малайзию, в Японию, на Филиппины, в Сингапур. Стынет в Якутии, чешет на перекладных через всю Сибирь. Мотается вдоль и поперек земных широт долгие два года. Чтобы по возвращении в столицу вновь сесть за канцелярский стол в постылом департаменте, а дома за отставленную на два года рукопись о возлежащем в мечтательной прострации русском тюфяке Обломове. И написать о нем так, что каждый русский смог угадать в нём родственные гены. То есть так хорошо написать, что можно было бы и чуть похуже.
О чём, кстати, впоследствии пытался сожалеть и сам автор, предупреждая в одном из писем Льва Толстого в том, чтоб тот начинал читать "Обломова" не с первой части (самой, как назло, литературно совершенной), а сразу со второй (где прозябанию героя виден хоть какой-то выход). Да и не раз в задумках Гончарова проскальзывала мысль пустить своего главного литературного героя тем же маршрутом, что прошёл он сам. Порастрясти лень. Стряхнуть унылость. Но думал-думал и почему-то не пустил. Мечта о написании отдельной саги "Путешествие Обломова" так и не реализовалась. Что выложило кучу козырей в умелые руки тех, кто вылепил впоследствии из сочиненного Иваном Гончаровым обаятельного образа ругательство "обломов".
Из всех великих романов Гончарова самым выдающимся остался тот, что так и остался не написанным. О том, кто был и есть и кем бы мог бы быть на самом деле любимый всеми и жалеемый до слёз Илья Ильич. Хотя возможно всё в нём угадалось автором сполна и так. Да не всё из этого нам удалось расшифровать впоследствии как должно
Николай Федоров
Гагариных оторвалось от Земли на самом деле двое. Старший и младший. Первый прежде нащупал дорогу в космизм. Второй уже век спустя в космос. Первооткрывателем значился Николай. За ним уже потянулся Юрий. Оба из российской глубинки: Тамбовской да Смоленской. Космос, стало быть, оттуда видней. Ближе так, что ли. А может и не ближе Разве что ключ от него именно в Тамбовских Ключах и обнаружился. В самом, что ни на есть русском захолустье. Здесь в 1829 году и удосужился появиться на свет первый русский космист Николай Федоров (фамилия по крестному отцу). Он же незаконнорожденный сын князя Гагарина. Звездная фамилия еще вон когда позвала к звездам
Про него мало, что доподлинно известно. Хотя жил страшным скромником и библиотечным анахоретом не так уж и давно практически вровень с Толстым. Даже был временами с ним накоротке. Во всяком случае до богохульных выходок графа. Притягивал своей философией воскрешения Достоевского и Владимира Соловьева. Вдохновлял космо-утопией вечной жизни Циолковского и Пастернака. Эхом радости от оживления всех предков до единого отдавался в брюсовской «Невозвратности»» и платоновском «Чевенгуре». Каким-то чудом узаконился даже в русском авангарде. Точнее угадался в контурах теней, отбрасываемых на революционное искусство то ли Шкловским, то ли Малевичем, а то и самим Владимиром Владимировичем Маяковским. Да и, выясняется, иные фильмы Сокурова 100-процентный федоровский мотив. А именно воскрешения павших
Суть всего лишь в легкой оппозиции: воскресение или воскрешение? Но легкой ли?.. На место традиционного для христианства трансцендентного воскресения в день страшного суда русский философ Николай Федоров ставит всеобщее воскрешение из мертвых. Без избранных. Без разделенных, как принято в религиозной традиции, на тех, кому в ад мучиться, и тех, что в рай лицезреть. Ибо только человеку, как считает русский Сократ, дано спасти мир от энтропийной разрухи. То бишь от хаоса, к которому приговорена Вселенная слепой природой. Её, эту природу, Федоров тщится поставить на путь истинный. Путь этот должен указать человек. В нем, как считает, библиотечный мудрец, Всевышний спрятал главный запал дальнейшего развития Вселенной.
Как, впрочем и его самого, человека, двигателя Вселенной. То есть его преображение. В первую голову нравственное, оплачиваемое по самому высокому курсу: возвратом ссуд на жизнь всем, кто выдал тебе их ранее. То есть воскрешением отцов из мертвых. Как? Лучше не спрашивайте. Точнее попробуйте принять необходимость этого постулата на веру. А о реализуемости поговорим после