Не угодно ли рюмку вермута, господин Барзиг? спросил Ленц, опять овладевший собой.
До вечера ни капли спиртного, ответил Барзиг. Мой железный принцип!
От принципов необходимо иногда отступать, иначе они не доставляют радости, заявил Готтфрид и разлил вермут по рюмкам. Предлагаю за процветание «перламутровок», «бражников» и «павлиноглазок»!
Ну, знаете ли, у вас такой тонкий подход, что попробуй-ка откажись, сказал Барзиг после недолгих колебаний. Но уж коли на то пошло, то заодно выпьем еще и за «бычий глаз». Он застенчиво улыбнулся, точно сболтнул нечто двусмысленное о дамах. Дело в том, что я обнаружил новую разновидность со щетинистыми усиками.
Вот это да! воскликнул Ленц. Снимаю шляпу и низко кланяюсь вам! Выходит, вы первооткрыватель и ваше имя будет вписано в анналы истории естественных наук.
Мы выпили еще по одной за щетинистые усики. Барзиг вытер собственные усы.
Я к вам с приятной новостью: можете забрать «форд». Дирекция решила поручить ремонт вам.
Прекрасно! сказал Кестер. Это нам вполне подойдет. А как насчет предложенной нами сметы?
Ее утвердили.
Неужто не урезали?
Барзиг хитро прищурил глаз.
Сперва эти господа сопротивлялись, но в конце концов
Еще раз выпьем до дна за успехи страховой компании «Феникс», заявил Ленц и снова налил всем.
Барзиг встал и откланялся. Уходя, он сказал:
А женщина, находившаяся в «форде» во время аварии, несколько дней назад все-таки скончалась, хотя у нее были только резаные раны. Видно, из-за слишком большой кровопотери.
А сколько ей было лет? спросил Кестер.
Тридцать четыре, ответил Барзиг. Беременность на четвертом месяце. Покойная была застрахована на двадцать тысяч марок.
Мы сразу поехали за машиной. Она принадлежала одному булочнику. Поздно вечером в полупьяном виде он наехал на кирпичную стену. Его жена получила ранения, он же нисколько не пострадал.
Когда мы готовили машину к буксировке, он пришел в гараж. С минуту молча глядел на нас, поникший, с изогнутой спиной, короткой шеей, слегка подавшись вперед. Как у всех пекарей, у него был нездоровый, серовато-белый цвет лица, и в полумраке он вдруг показался мне каким-то большим и печальным мучным червем. Медленно он подошел к нам.
Когда машина будет готова? спросил он.
Недели через три, ответил Кестер.
Пекарь показал на складной верх автомобиля:
Это тоже входит в оплату?
О чем вы говорите? удивился Кестер. Ведь верх совершенно цел.
Пекарь раздраженно передернулся:
Сам вижу. Но разве из общей суммы нельзя выкроить деньги на новый верх? Вы получили довольно крупный заказ, и я надеюсь мы поймем друг друга.
Нет, не поймем, сказал Кестер.
Он отлично понимал булочника. Этот тип желал бесплатно заполучить новый верх, на который страховка вообще не распространялась. Во что бы то ни стало он хотел контрабандой протащить его стоимость в смету. Мы начали было спорить с ним. Тогда он пригрозил аннулировать заказ и предложить составление сметы более сговорчивой мастерской. В конце концов Кестер сдался. Будь у нас побольше работы, он бы ни за что не пошел на попятный.
Чего же сразу не согласился! сказал булочник и криво усмехнулся: В ближайшие дни зайду выбрать ткань. Хотелось бы бежевого цвета. Люблю нежные оттенки
Мы двинулись. По дороге Ленц показал нам на сиденьях «форда» крупные черные пятна.
Мы двинулись. По дороге Ленц показал нам на сиденьях «форда» крупные черные пятна.
Кровь его умершей жены. А он выклянчил себе новый верх. Бежевый, видите ли! Нежные оттенки! Вот уж действительно мертвая хватка. Он еще, чего доброго, выжмет страховую сумму сразу за двух покойников: ведь жена была беременна.
Кестер пожал плечами:
Что ж, он, видимо, считает, что жена женой, а деньги деньгами.
Очень может быть, сказал Ленц. Говорят, есть люди, для которых страховка это как бы утешение в горе. А наш убыток составляет ровно пятьдесят марок.
Во второй половине дня я под каким-то предлогом отправился домой. Мое свидание с Патрицией Хольман было назначено на пять часов, но в мастерской я об этом ничего не сказал. И не потому, что хотел что-то утаить. Просто все это вдруг показалось мне самому довольно неправдоподобным.
Она попросила меня прийти в какое-то неизвестное мне кафе. От кого-то я слышал, что оно небольшое, но элегантное и уютное. Не ожидая ничего плохого, я поехал туда. Но, едва переступив порог, я испуганно остановился. Помещение было переполнено на редкость словоохотливыми женщинами. Я попал в типичную дамскую кондитерскую.
С трудом мне удалось захватить только что освободившийся столик. Испытывая чувство неловкости, я осмотрелся. Из мужчин, кроме меня, здесь были еще только двое, но они мне не понравились.
Кофе, чай, шоколад? осведомился кельнер и салфеткой смахнул мне на костюм разбросанные по столешнице крошки от пирожных.
Двойной коньяк, ответил я.
Он принес его. А заодно приволок группу любительниц кофе, искавших, где бы им сесть. Их возглавляла атлетического телосложения дама уже весьма зрелого возраста. На ней была шляпка с траурным крепом.
Вот, пожалуйста, четыре места, проговорил кельнер и указал на мой столик.