Как только мы стали старше, то начали мечтать о девушках. Я в отличие от Сато вполне нормально общался с девушками, а он не мог произнести и слова в их присутствии. К тому же бабушка Яманако сделала для меня подарок в честь поступления в старшую школу пригласив двух юдзё[1], которые и показали мне, насколько приятно можно проводить время в женском обществе.
Для Сато такого подарка никто не делал. А попав в старшую школу, в которой девушки обучались на ровне с парнями, он вообще едва не сгорел от стыда. В нашем классе из двадцати человек было всего три парня. Сато едва не хватил удар, когда мы об этом узнали. Я же, наоборот, обрадовался, на тот момент ещё не зная, как трудно угодить женщине. Но делать нечего, в нашей стране учёба всегда считалась очень важной ступенью в жизни любого человека.
Почти все девчонки в нашем классе оказались дикими скромницами, за исключением двух оторв, которые с самых первых дней дали всем понять, что будут делать только то, что хотят, не обращая внимания на остальных.
И сразу эти оторвы стали нашими с Сато идолами. Сперва я пытался ухаживать за другими девчонками, отчего-то не решаясь подойти объектам нашего с Сато воздыхания, но понял, что девушкам очень трудно угодить. И тогда я присоединился к Сато, который уже довольно давно начал следить за оторвами с безопасного расстояния, провожая таким образом до дома и встречая возле школы. Я прекрасно понимал, что это ненормально, но не мог с собой ничего поделать.
Я и сам не заметил, как увлёкся и вслед за Сато, пользуясь возможностью, на каждом уроке начал рисовать этих девчонок. Но так как нам было всего по шестнадцать лет, наша фантазия в рисунках уходила очень далеко. Мы с Сато оба видели рисунки обнажённого женского тела и смогли спроецировать это на наши объекты вожделения. Я, благодаря подарку бабушки, являлся для Сато настоящим гуру в этом вопросе. Он же руководствовался только увиденными картинами в жанре кибёси[2] и укиё-и[3].
Со временем подобных рисунков становилось всё больше и больше. Как-то раз я решил нарисовать сразу обеих девушек и представил, что они целуются. Моя фантазия полетела очень далеко и в итоге у меня вышла серия рисунков очень фривольного содержания. Где мои богини вытворяют друг с другом вещи, о которых мне даже подумать было стыдно.
Эти рисунки меня очень вдохновили, я таскал их с собой, повсюду не решаясь показывать даже Сато. Но в один день, случилось так, что я выронил эти рисунки, когда споткнулся обо что-то. Они упали прямо к ногам лучшего ученика школы, который должен был выпускаться в этом году.
Он был самым популярным парнем в школе и все девчонки вешались на него, чем он беззастенчиво и пользовался. Ходили слухи, что он поимел едва ли не всех девчонок в школе. И вот в руки к этому парню попали мои рисунки.
Я просто лежал и смотрел, как он рассматривает их. С каждой новой перевёрнутой страницей в его глазах загорался дьявольский огонёк. Я уже думал, что сейчас он пойдёт всё рассказывать директору, но вместо этого он спросил есть ли у меня ещё подобные рисунки.
Не представляешь, каким было моё удивление, когда он это спросил. Других рисунков у меня не было, но я сказал, что при необходимости смогу нарисовать ещё.
Звали того парня Осама Миядзаки. И он предложил мне рисовать мангу с изображением обнажённых женских и не только тел. Он будет писать диалоги, а от меня нужно будет только рисовать. Поначалу я отказался и, забрав свои рисунки, поспешил уйти. В тот день Миядзаки чан не стал настаивать на своём предложении. А через неделю я сам разыскал его и дал своё согласие.
От чего-то я дико загорелся подобной идеей. Сато меня поддержал и тоже согласился присоединиться к нашей небольшой команде.
С тех пор Миядзаки-сэмпай стал нашим с Сато партнёром. Он разрабатывал сценарий и писал тексты, а мы с Сато воплощали всё это на бумаге. Между собой мы шутливо начали называться редакцией для парней.
Первую нашу мангу мы раздавали бесплатно всем желающим парням. Для начала было решено показывать это только мужчинам. И, как оказалось, мы сделали совершенно правильно.
Первая же девчонка в руки, к которой попала наша манга, тут же побежала вместе с ней к директору и уже через десять минут наша троица стояла у него в кабинете.
Досталось нам тогда очень сильно. Директор назвал наше творчество Хентаем, или извращением, если говорить по-другому. Позже, для своего творчества мы начали пользоваться именно этим термином.
Миядзаки-сэмпая даже едва не исключили из школы, но благодаря его прошлым заслугам решили дать ему ещё один шанс. Нас же просто посчитали простыми исполнителями, наёмными работниками, поэтому мы ограничились только выговором.
Пришлось на время прекратить нашу деятельность. Но парни, которые получили первые экземпляры начали требовать продолжения. С каждым днём их количество всё возрастало и возрастало. К нам начали приходить и из других школ, а когда заявилась целая делегация из столицы, состоявшая сплошь из отпрысков представителей высшей знати мы сдались.
Тем более за наше творчество нам начали предлагать очень хорошие деньги. За один выпуск я получал больше, чем бабушка зарабатывала в своих ресторанах за неделю.