Мало того, что у него было два паспорта один из которых зеленый! так он еще решительно не вписывался в декорации старого дома.
Он стоял в своем проеме, держался за косяк могучей ручищей и смотрел только на старшего лейтенанта очень серьезно, а казалось, что смеется. Черная свободная майка, джинсы, очень темные глаза, и босиком. Джинсы с майкой исключительно просты и добротны настолько, что на них явственно проступало клеймо «ОДВ» очень дорогие вещи.
Да еще живет в Женеве!..
Одно это слово, вкусное, легкое, такое европейское и элегантное, сразу наводило на мысль о чистых озерах, высоких горах, беззаботных людях в темных очках, машинах с велосипедами и лыжами на крыше, о зеленых лужайках и пряничных домиках с красными черепичными крышами.
Как он попал сюда, к нам, из этой своей Женевы?..
Старший лейтенант прокашлялся громовым кашлем и объявил, что сегодня утром, не далее как час назад, на лестничной клетке был найден труп вот он.
Где? простодушно удивился новый жилец и первый раз оторвал взгляд от милицейского.
Да вон, вон!.. заверещала Парамонова и стала тыкать пальцем в сторону Олимпиадиной квартиры. Не видит он! Прям так я и поверила!..
Павел Петрович Добровольский равнодушно посмотрел на черную клеенку и опять уставился на старшего лейтенанта.
Чем я могу вам помочь?
Вы ничего подозрительного не видели и не слышали?
Добровольский немного подумал.
Орал кот, наконец изрек он. Довольно долго и очень громко. Он мне надоел, и я вышел на площадку.
Когда это было? сразу нацелился старший лейтенант Крюков.
Да, наверное, около семи.
И что?
Ничего. Я спустился на первый этаж, но там не было никакого кота, и тогда я поднялся наверх, на третий.
То есть непосредственно на площадку, где проживал потерпевший?
Непосредственно туда, уверил Добровольский.
Народ, столпившийся возле его квартиры, ему не нравился, и вообще ему ничего не нравилось. Он приехал в Москву вовсе не для того, чтобы участвовать в милицейских разборках! Кроме того, ему могло сильно повредить излишнее внимание властей, к которому он не был готов.
Следовало быстро придумать нечто такое, что сразу и навсегда отвадило бы от него бдительную милицию и не менее бдительных соседей.
Кота я нашел на чердаке, продолжал он равнодушно. Он сидел в какой-то коробке и орал нечеловеческим голосом.
Барсик! сказала заполошная девица сказочной красоты в валяных ботах, мятой ночной рубахе и накинутом поверх нее неопределенного цвета платке, как из фильма про блокадный Ленинград. Это Барсик наш.
Добровольский пожал плечами:
Возможно. Я его
Тут он замолк. Ему не хотелось объяснять присутствующим, что именно он сделал с котом.
Да его давно пора было придавить, мстительно заявила тетка в спортивном костюме, пожиравшая нового соседа глазами. На голове у нее была газовая косынка, а под косынкой холмы и перепады бигуди. Орет и гадит, гадит и орет, никакого покоя нету! Сколько раз говорила, чтоб его утопили, паразита!..
У высокой девушки в пиджаке и джинсах сделалось совершенно несчастное лицо, заметил Добровольский, и брови наморщились страдальчески.
Ничего подозрительного не видели?
Добровольский улыбнулся.
Дело в том, что я не знаю, что именно вы считаете подозрительным. На третьем этаже две квартиры. В той, которая справа, разговаривали, и довольно громко.
Красотка, которая в платке и ботах, пошевелила губами и поводила сначала левой, а потом правой рукой.
Ну да! радостно сказала она. Справа, если отсюдова смотреть, и есть дяди-Гошина квартира. Правильно, Лип?
Никто не мог там разговаривать! вступил пузатенький итальянский дядька в подтяжках и спортивной кофте, наброшенной поверх голубой майчонки, и глянул на свою жену, словно в поисках поддержки. Я покойника вчера видал, как он домой припожаловал, и был он сильно выпимши, то есть подшофе, как говорится! А сегодня суббота!
Ну и что? не понял старший лейтенант.
А то, товарищ военный, что покойный жил один-одинешенек! Никого у себя не принимал и гостей к себе не водил. Обалдуя своего в армию сплавил, а больше у него и нет никого, с тех пор как жену, Марью Тимофеевну, на тот свет загнал! Никто к нему не ходил, и он к себе никого не звал, так что некому там было разговаривать, брехня это, как есть брехня!..
Ну и что? не понял старший лейтенант.
А то, товарищ военный, что покойный жил один-одинешенек! Никого у себя не принимал и гостей к себе не водил. Обалдуя своего в армию сплавил, а больше у него и нет никого, с тех пор как жену, Марью Тимофеевну, на тот свет загнал! Никто к нему не ходил, и он к себе никого не звал, так что некому там было разговаривать, брехня это, как есть брехня!..
Как это не звал! возмущенно заголосила красотка в платке. Как это не звал, когда он меня убираться звал! И я у него до скольки разов убиралась!
Люся, сказала та, что давеча морщила брови на предмет горькой судьбы кота Барсика. Не кричи.
Да как же мне не кричать, когда они сами все брешут!
Да кто брешет?! Кто брешет?!
Сама брешешь! Подпольной водкой торгуешь со своими урюками, а мы брешем!
Житья от них не стало, от приезжих этих!