Тут она замолчала, потому что вдруг сообразила, что сейчас начнет, как Парамонова, кричать, что она его не знает и никогда не видела, и надо бы проверить у него регистрацию, и как вы можете мне не верить, товарищ военный!
Старший лейтенант Крюков, пробормотал милицейский и заглянул открывшему за спину. Документики ваши, пожалуйста.
Странное дело, но человек не стал ничего спрашивать и выяснять, он чуть-чуть отступил в глубь своей квартиры Парамоновы вытянули шеи, покопался возле вешалки и подал книжечку зеленого цвета.
Странное дело, но человек не стал ничего спрашивать и выяснять, он чуть-чуть отступил в глубь своей квартиры Парамоновы вытянули шеи, покопался возле вешалки и подал книжечку зеленого цвета.
Старший лейтенант открыл и цепко глянул сначала в нее, а потом в лицо подавшего.
«Дипломатический паспорт», подумала Олимпиада Владимировна.
«Зеленый какой-то, небось регистрации нету!» подумала Люсинда Окорокова.
«Мусульманин! подумали Парамоновы хором. Террорист и бандит, господи прости, принесло его на нашу голову, как бы чего не вышло!»
«Е-мое», подумал старший лейтенант.
Добровольский Павел Петрович?
Истинно так, по-старинному ответил человек и по-старинному же поклонился.
Почему-то и в ответе, и в поклоне Олимпиаде Владимировне почудилась насмешка, хотя человек был очень серьезен, насуплен даже, и не думал улыбаться.
Вы давно здесь проживаете?
Да как вам сказать Неделю примерно. Но я не живу здесь постоянно.
А где вы постоянно проживаете?
Человек пожал плечами и сказал словно нехотя:
В Женеве.
Тут на лестнице, в теплом и дружеском соседско-милицейском кругу, произошло некоторое смятение чувств, а также разброд и шатания.
«Так я и знала», подумала Олимпиада Владимировна.
«Во врет-то!» подумала Люсинда.
«Точно террорист!» решили Парамоновы беззвучным хором.
«Твою мать», подумал старший лейтенант.
Так зарегистрироваться бы надо, господин хороший неприятным голосом сказал он и так и сяк повертел документ, Добровольский Павел Петрович! А то вот общественность сигнализирует.
О чем именно сигнализирует общественность, он не успел придумать, потому что Павел Петрович вдруг пробормотал, как будто внезапно вспомнил что-то важное:
Черт возьми!.. вытащил у лейтенанта из пальцев зелененькую книжицу, тот проводил ее встревоженным взглядом, отступил за свою дверь и вновь где-то там покопался.
Гражданин! милицейским голосом сказал старший лейтенант Крюков. Вернитесь, гражданин!
Гражданин вернулся и протянул книжечку на этот раз красного цвета. Взгляд у милицейского стал подозрительным и цепким, как в кино про майора Пронина в момент поимки им международного шпиона.
Прошу прощения, сказал человек из Женевы. Запамятовал.
Старший лейтенант Крюков открыл книжечку, уставился в нее, долго и придирчиво читал, потом так же придирчиво пролистал. Все молчали.
«Российский паспорт», подумала Олимпиада Владимировна.
«А дядю Гошу прикончили!» пригорюнилась Люсинда Окорокова.
«Подпольный террорист или шпион», окончательно решили Парамоновы.
«Твою мать», думал старший лейтенант.
Он вернул книжечку, помолчал и с тоской спросил:
Вы тоже, конечно, ничего не слышали?
Человек пожал плечами:
Если бы я знал, о чем именно идет речь, мне было бы легче вам помочь, сказал он.
Олимпиада Владимировна уставилась на него он говорил странно и выглядел непривычно для их дома, который она в мыслях называла Ноев ковчег каждой твари по паре.
В доме жили люди, переехавшие сюда из дальних районов и коммунальных квартир. Несколько лет назад, когда началась новая, улучшенная и возвышенная застройка старой Москвы шатрами, башнями, дворцами, подземными гаражами, «элитными комплексами», «бизнес-центрами», выяснилось, что дома, в котором они живут, даже нет на плане вечного города! Нет, и все тут, как в фильме, где играл блистательный Алек Болдуин вроде он есть, но его никто не видит и никто не знает о его существовании. Все свои проблемы жильцы решали сами собирали деньги на новые трубы, лампочки и кровельное железо, сами нанимали работяг, которые, матерясь и громыхая сапогами и странными железяками, привязанными к поясу, лезли на крышу и латали дыры. Сами починяли старый железный фонарь и утлый столик со скамеечками, вкопанный во дворе под старой липой.
Здесь жили покойная Липина бабушка, некогда служившая в научном зале Ленинской библиотеки, и еще упавший замертво в Олимпиадину квартиру Георгий Племянников, слесарь завода «Серп и Молот». А также ныне здравствующие гадалка Люба и тот самый Женя, который все ждал «свою гонорару», неудавшийся писатель и непризнанный гений, в прошлом инженер какого-то научного института, и еще тишайший и вежливейший плановик с революционной фамилией Красин, посещавший Дворянское собрание, и еще Парамоновы с Тамерланом, Люсиндина тетушка-пенсионерка и личность по имени Владимир, неопределенного возраста, именовавшая себя студентом, да ничейная бабушка Фима, которая, подвыпив, все порывалась бежать на штурм Зимнего. Все люди простые, без затей и сложностей.
Новый жилец как раз был очень затейлив.