Сердце мое дрогнуло, острая жалость пронзила грудь. Сейчас, сбросив каблуки, она выглядит маленькой и трепещущей. Сверкающая красота как бы поблекла, однако волна нежности нахлынула и накрыла меня с головой с еще большей силой. Сейчас она напоминает маленького жалобного воробышка, выпавшего из гнезда, который еще не то, чтобы уметь летать, даже бегать не умеет.
Уже не контролируя себя, не борясь, я сел рядом. Беатрисса взглянула исподлобья, попыталась отвернуться, но я обнял за плечи, изо всех сил стараясь, чтобы это было дружеским жестом. Или хотя бы выглядело.
— Что случилось?
— Ничего, — буркнула она.
— А все-таки?
— Я же сказала, ничего не случилось, — отрезала она. Добавила язвительно, — Если не считать, конечно, того… ну, вы знаете, сэр Ричард.
— Догадываюсь, — ответил я со щемом в сердце. — Что вас тревожит еще?
Она зябко повела плечами.
— Не знаю. Но я не хочу оставаться здесь ни минуты. Мы можем выехать сейчас?
Я внимательно посмотрел ей в глаза, прислушиваясь к голосу, всматриваясь в движения лицевых мускулов.
— Скоро ночь. Завтра утром и выедем.
— Нет, — сказала она. — Я хочу выехать прямо сейчас. Ну пожалуйста! Я умоляю вас!
— Леди, — сказал я пораженно, — правильно ли я расслышал? Вы… умоляете?
Она сказала резко:
— Да! Я не хочу, не хочу здесь оставаться ни на минуту!
Я подумал, кивнул.
— Хорошо, это обсудим чуть позже.
— Я тебя ненавижу, — прошептала она, — Как я тебя ненавижу!
Я прижал ее к себя, она уткнулась лицом мне в грудь и затихла. Я осторожно гладил по голове, наслаждаясь прикосновением к дивным золотым волосам, Беатрисса молчала, я боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть очарование. Тело ее в моих руках мягкое и теплое, от кожи исходит чистый целомудренный запах, я страшусь выпустить ее из рук…
Она вздрогнула, тело напряглось. Я прижал крепче и зашептал на ухо, что все позади, все страшное кончилось, теперь будет все хорошо, но она уперлась мне в грудь кулачками.
Я вздохнул и выпустил ее из объятий.
— Хорошо. Кто здесь был?
Она взглянула с испугом.
— Здесь?
— Да, — ответил я. — Что за двое с очень дурно пахнущими ногами и еще хуже — шеями? Черт бы побрал этих щеголей, что не моются годами, но ароматными настоями могут облиться так, будто выскочили из-под ливня.
Она вздрогнула, прошептала в страхе:
— Откуда… откуда вы знаете, сэр Ричард?
Я постарался улыбнуться позагадочнее.
— Ах, леди Беатрисса! Вы же сами сказали, что я не совсем деревенский чурбан.
— Но все-таки…
— Говорите, леди Беатрисса, — сказал я с мягкой настойчивостью. — Я уже знаю, но хочу услышать, как это прозвучит от вас. Из ваших прелестных и… э-э… коралловых уст.
ГЛАВА 4
Она смотрела с ужасом и непонятным облегчением, а я старался делать вид, что в самом деле все знаю, хотя запаховое зрение всего лишь видит три широких расплывчатых струи: одна принадлежит леди Беатрисса, она и в запаховом зрении светится чистотой и свежестью, и два других, где явно присутствуют мужские гормоны, что вызвали в глубине моего нутра приглушенное рычание. Верх обеих струи знакомо светится фиолетово-сладким запахом сирени, а низ смердит навозом, будто ноги не просто в дерьме, а дерьмо поднялось до пояса.
— Когда вы ушли, — прошептала она, — сюда явились двое.
— Кто?
— Двое мужчин…
— Ну, — пробормотал я, — не женщины, ясно. Те начнут являться потом, на пике эмансипэ. Вы их знаете?
— Нет…
— Хотя бы лица разглядели?
— Нет, они закрывали их платками.