Он жадно схватил том. Внутри увидел графики, рисунки сечений, снабженные комментариями. И еще кое-что привлекло внимание вора. К книге прикреплена была короткая цепь. Последнее звено ее перекушено и разогнуто Это был знак. Ясный и простой знак воровской гильдии. Наверняка книга когда-то была прикована к столу или стене. А если цепь перекусили, это значило, что том украли
Тяжелая рука опустилась на плечо поэта. Он обернулся. Позади стояли печатники.
Твой преступный темперамент начал Лоран.
всегда приводит к проблемам, закончил Жюстин и вырвал книгу из рук вора.
Они почти силой выволокли Франсуа из тайника. Лоран передвинул стеллаж, закрывая вход. А Жюстин подвел вора к столику, на котором лежала большая книга, оправленная в телячью кожу. Пергаментные страницы внутри были исписаны странными, изогнутыми линиями арабского письма.
Это Джабир, сарацин начал Жюстин.
но прекрасный алхимик, медик, исследователь, мой дорогой, закончил Лоран.
Тут описание его опытов, Жюстин указал на рисунок, на котором был изображен человек, порезанный на части. Джабир пишет, что если к телу мертвеца приложить горячий металл или даже компресс
то на его коже появляется пятно, закончил Лоран. Потому что при жизни тепло, входящее в тело, притягивает кровь.
А когда кружение ее прекращается, в месте, к которому прикасается нечто горячее, возникает знак, читал Жюстин, глядя через плечо брата.
А потому синие и черные лица людей, убитых твоим горлорезом, сказал Лоран, это не результат яда, но воздействие огня или тепла после смерти.
Франсуа скорчился, как жак, впервые пойманный ректором в публичном доме.
Пятна от жара? Так что, черт его подери, он им наплевал в лицо серой? Вы проверили яды?
Мы просмотрели безбожный «Пикатрикс» и даже «Смерть души», проворчал Лоран.
И ни в одной из этих книг нет и слова об отраве, которая вызывала бы такие последствия, закончил Жюстин.
Значит, людей убивает дьявол, кивнул Вийон. Ведь зачем человеку прижигать лица умерших?
Он зашипел и скорчился снова. Воск из растопившейся свечи потек по его пальцам. Лоран Леве посмотрел на катящиеся капли, что застывали на каменном полу.
Это может быть и не огонь, поэт.
Возможно, это что-то другое, дополнил Жюстин.
А теперь давай нам «Завещание», вор! потребовал Лоран.
Вийон кивнул, сунул руку в сумку и достал потрепанную стопку листов, исписанных наразборчивым почерком, забрызганных винными и восковыми пятнами, покрытых жиром и один бог знает, чем еще.
Что вы с этим сделаете?
Распечатаем пятьдесят экземпляров. Совсем скоро придет конец темноте и упадку, пробормотал Лоран. Время человеку стать новым и возродиться, чтобы не правили им шлюхи и зло, но чтобы вела его великая идея, дорогой. А благодаря нам все идеи и мысли будут запечатлены на бумаге. У всякого будет доступ к знанию! Мы разрушим собор тьмы.
А вам, господин поэт, добавил Жюстин, я предсказываю славу пусть даже и долгие годы спустя.
А я боюсь, добавил Франсуа, что ты таки лжепророк.
Парижская любовь
Валакэ смердел, словно старый козел. Даже хуже! Вонял, как протухшая бочка с гнилой репой, собранной еще при Филиппе Красивом[15]. Колетт отворачивалась, чтобы избежать его поцелуев, широко расставляла ноги, когда он прижимал ее к древнему заплоту и входил сильно, грубо. Но он заплатил за свое наслаждение наперед.
Видишь, как оно бывает с настоящими мужиками, выдохнул ей на ухо сквозь испорченные редкие зубы.
Она отвернулась и прижала щеку к заплоту. Ночь была теплой и душной, луна скрывалась за тучами. Колетт сжимала зубы, чтобы не кричать. Взгляд ее пал на противоположную сторону улицы Гонория, на закоулок между двумя домами. Заметила невысокую фигуру в плаще и капюшоне, шедшую медленным, покачивающимся шагом. Незнакомец переступил через канаву и исчез в узкой улочке.
А вам, господин поэт, добавил Жюстин, я предсказываю славу пусть даже и долгие годы спустя.
А я боюсь, добавил Франсуа, что ты таки лжепророк.
Парижская любовь
Валакэ смердел, словно старый козел. Даже хуже! Вонял, как протухшая бочка с гнилой репой, собранной еще при Филиппе Красивом[15]. Колетт отворачивалась, чтобы избежать его поцелуев, широко расставляла ноги, когда он прижимал ее к древнему заплоту и входил сильно, грубо. Но он заплатил за свое наслаждение наперед.
Видишь, как оно бывает с настоящими мужиками, выдохнул ей на ухо сквозь испорченные редкие зубы.
Она отвернулась и прижала щеку к заплоту. Ночь была теплой и душной, луна скрывалась за тучами. Колетт сжимала зубы, чтобы не кричать. Взгляд ее пал на противоположную сторону улицы Гонория, на закоулок между двумя домами. Заметила невысокую фигуру в плаще и капюшоне, шедшую медленным, покачивающимся шагом. Незнакомец переступил через канаву и исчез в узкой улочке.
Убийца в черном Дьявол с Мобер! Одинокий душегуб, бродящий по парижским закоулкам. Погоди-ка Разве не его искал Вийон?
Валакэ закончил, засопел торжествующе, подтянул рейтузы. Подвязал шнурочками гульфик. А потом дал девушке пощечину. Колетт крикнула.
Это тебе на память, шлюха, прошипел он. Отвернулся и направился в кабак. По дороге высморкался в два пальца. Вступил в лужу, в которой плавал мусор, две дохлые крысы и конский навоз.