Мой, скажем так, наставник ее знал. И очень высоко о ней отзывался. Вот почему я так взбудоражен. Вот что мне интересно. Как я уже сказал, есть кое-что, чем я хотел бы заняться в Праге. Теперь я застрял тут. Но что, если это нормально? Человек, которого я очень уважаю, испытывает весьма большое уважение к Кохун. Так что, если она одна из этих сюр-реа-лис-тов, возможно, у них те же идеи, что и у него. И у меня. Так что, возможно, мне следует поговорить с ними. С вашими приятелями.
Моего знакомого, который знает ее, зовут Андре, сказал Фрай после долгого молчания.
А моего Алистер.
Андре Бретон.
Алистер Кроули.
Глава третья
1950
Тибо, позвала молодая разведчица. Мне сообщили, где тебя искать. Мне сказали, что ты теперь здесь всем заправляешь. Девушка выглядела обессиленной и перемазанной в грязи, но не раненой, и она улыбалась от осознания того, что ей удалось преодолеть опасные районы, чтобы разыскать его.
Тибо не услышал и не увидел, как она появилась возле двери погреба, в котором он работал, пока разведчица не позвала его по имени достаточно мягко, чтобы не потревожить товарищей этажом выше. Завидев ее, он схватился за оружие, но девушка поцокала языком и покачала головой со свойским и высокомерным видом.
Я из «Руки с пером», продолжила она, и Тибо поверил. Поверил, потому что это в каком-то смысле было канонично, как новое прочтение старого стиха: она сумела попасть к его двери, будучи никем не замеченной. Он опустил винтовку.
Разведчица опять заговорила, не повышая голоса:
Я проделала долгий путь по рю де Мартир, от восемнадцатого арондисмана, с Монмартра. Между восьмым и вами слишком много всякого дерьма. Я рада, что нашла тебя.
Я ничем тут не заправляю.
Хм. Сдается мне, это не так. В любом случае они хотели, чтобы я поговорила с тобой.
Они?
Они знали, где тебя искать. Они мы в общем, нужно, чтобы ты присоединился к нам. К нашему плану.
Она выражалась расплывчато, с трудом скрывая волнение. Где-то у самой границы центральной части Парижа, контролируемой нацистами, собирались товарищи.
Тибо провел пальцем по карте в кармане.
Да ладно, сказал он, я-то зачем им понадобился?
Когда в конце концов он сказал разведчице, что собирается защищать девятый арондисман, на ее лице отразилось потрясение.
Тибо сворачивает и разворачивает кнут, который отнял у нациста. Скручивает, плотно завертывая вокруг самого себя, чтобы получилась дубинка. Ею он хлопает по ладони.
Такое не должно было случиться, они не могут управлять манифами. Их вообще не должно здесь быть. Никто не заходит в глубь леса! Он резко опускает взгляд на пижаму, которую носит поверх одежды и о которой Сэм ничего не говорит. Ему нужно собраться с мыслями. В этих беспорядочных дебрях, продолжает он, обитают легендарные существа, прячутся в самой чаще.
Деснос, говорит Сэм. И это не предупреждение. Это причина, по которой я туда отправилась.
И оно того стоило? Удалось поглядеть на легендарных существ? Своим вопросом, в котором слышны язвительные нотки, Тибо хочет поддеть новую знакомую, но она улыбается и показывает ему камеру.
В пустых классах полуразрушенного лицея Бюффон нет ничего, кроме пыли и птичьих трупов. Тибо направляет винтовку на Сэм. Она не пугается. Она опускает свои сумки на землю, как багаж на железнодорожной платформе.
И оно того стоило? Удалось поглядеть на легендарных существ? Своим вопросом, в котором слышны язвительные нотки, Тибо хочет поддеть новую знакомую, но она улыбается и показывает ему камеру.
В пустых классах полуразрушенного лицея Бюффон нет ничего, кроме пыли и птичьих трупов. Тибо направляет винтовку на Сэм. Она не пугается. Она опускает свои сумки на землю, как багаж на железнодорожной платформе.
Послушай, американка. Тибо пытается говорить грубо. Я парижанин. Я из «Руки с пером». «Лжец, думает он. Меня вообще не должно здесь быть». Я сражался с демонами, манифами, нацистами, коллаборационистами и убивал их всех. В его кармане марсельская карта, секретная фишка бунтовщиков. Почему они гнались за тобой? Я уже сказал, что думаю. Мне не случалось видеть ни таких волко-столиков, ни манифов, которые подчиняются нацистам.
Нет? А как насчет «аэроживописи»?
Он моргает.
Это почти не считается. Настоящих фашистских манифов, вроде тех стремительных футуристических «самолетов», по-прежнему очень мало. И они не подчиняются ни фашистам, ни кому-то еще, они просто носятся туда-сюда.
Фовисты? спрашивает Сэм. Ничтожная старая звезда?
На протяжении недолгого времени пастыри искусства из числа вишистов-кураторов «Молодой Франции» пытались приручить пестрых задавак, сошедших с полотен Дерена, а также рассеянный и меланхоличный сгусток серого света, соткавшийся из строк, написанных ярой поклонницей режима Виши[16]. Однако существа не поддавались контролю и не позволяли обвести себя вокруг пальца. Тибо уже давно ничего не слышал о грубо выписанных и ярких фовистских фигурах, но звезда, как предполагалось, все еще бродила по улицам ночами, излучая недоумение.
Волко-столики это сюрреализм! взрывается Тибо. Их нельзя сравнивать со стишком, который написала какая-то дура-американка, или с фовистскими каракулями, или с Дереновским дерьмом