Бают, тысяч семь собралось, облизнулся один из дозорных. Хотя, может статься, и привирают для страху. А разъезд, знамо, впереди полков на день пути Князь Василий Серпуховской у них за воеводу.
Князь Серпуховской задумался старший из княжичей и мотнул головой: Нет, не помню такового. А ты?
Нет. Дмитрий Юрьевич оглянулся на третьего всадника в дорогих одеяниях, совсем еще мальчишку лет шестнадцати на вид. А ты, братишка?
Нет пожал плечами младший из княжичей и тронул пятками скакуна, продвигаясь вперед на несколько шагов.
Он тоже был голубоглазым, крепким, с развернутыми плечами и тонкими чертами лица. Любому понятно одна кровь.
Коли в переходе идут, то ночевать, вестимо, на Коровьем Языке собрались, на водопое у излучины Куси, пригладил свою небольшую, пушистую и совсем еще мяконькую юношескую бородку Василий Юрьевич и словно бы оценивающе потер волоски между пальцами руки. Затем резко поднял взгляд на гонцов: Вы разъезд весь положили, никто не ушел?
Никто, поспешно замотали головами воины.
Выходит, московские воеводы о нас пока ничего не зна-ают сделал вывод старший из княжичей.
Коли дозор к вечеру к своим не вернется, московские воеводы о нашей близости догадаются, предупредил средний княжич.
Встревожатся! вскинув палец, поправил его Василий. Не догадаются, но встревожатся. Но это тоже плохо. И, стало быть, до вечера надобно успеть
Чего успеть? громко поинтересовался младший из братьев, однако Василий его не расслышал. Он расстегнул поясную сумку, достал весьма увесистый кошель и бросил дозорным:
Молодцы! После чего он повернулся к свите и быстро, четко начал отдавать приказы: Заводных коней к полкам! Надеть броню! Обоз бросить с возничими, охрану в строй. Мне нужны все ратники до последнего! Без телег мы втрое быстрее пойдем, успеем к Языку вовремя.
Но их же семь тысяч, брат! не выдержал младший из княжичей. А нас хорошо, коли пятнадцать сотен!
Зато мы о них знаем, а они о нас нет, через плечо ответил старший из Юрьевичей. Вот когда к вечеру дозоры не вернутся, москвичи наверняка насторожатся, изготовятся к схватке, и вот тогда точно случится беда. Посему выбор у нас простой Василий потянул повод, заставив тонконогого скакуна повернуться к собеседнику. Али бежать, ако зайцы трусливые при виде тетеревятника, али самим кречетами стремительно напасть, покуда не ждут. Ты хочешь прослыть трусом, братишка?
Юный Дмитрий Юрьевич медленно покачал головой.
Тогда, выходит, выбора и вовсе не осталось, пожал плечами галичский княжич. Вели холопам скакать за твоей броней! Всего полдня осталось, а нам надобно успеть и снарядиться, и еще пятнадцать верст промчаться до первых сумерек!
На Коровий Язык московские полки начали выходить задолго до вечера медленно, лениво, словно бы устало. Воины выезжали по четверо в ряд, ибо на узком тракте больше всадников стремя к стремени не помещалось, и растекались в стороны по обширному наволоку[3] примерно четырехсот саженей[4] в ширину и не меньше версты длиной.
С одной стороны этот громадный луг омывала мелководная речушка Кусь, с другой огибал плотный зеленый ольховник, слабо шелестящий листвой и громко чирикающий голосами тысяч невидимых птиц. Появление из леса все новых и новых сотен людей осенних птах отчего-то ничуть не беспокоило. Вестимо пернатые малыши слишком ценили последние теплые дни перед совсем уже близкими неизбежными морозами.
Между тем вооруженные саблями и топориками путники спешивались, расседлывали скакунов и начинали заниматься хозяйственными делами. Кто-то вел лошадей к водопою, кто-то отправлялся в лес за дровами, кто-то раскладывал потники, стеганые халаты и седла, готовя стоянку. Судя по простеньким поясам и одеждам, потертым ножнам и явно старому оружию, все эти мужчины были самыми худородными из бояр да обычными холопами.
Впрочем, оно и понятно. Не князьям же и знатным боярам грязной работой заниматься!
Полчаса, час, поток всадников непрерывно вытекал и вытекал на обширный заливной луг: ратники разъезжались по своим отрядам, спешивались и отпускали подпруги, отдавали лошадей коноводам, подключаясь к общим хлопотам. Тут и там, отчаянно дымя и потрескивая, медленно разгорались костры. Найти сухие дрова во влажной осенней роще оказалось не так-то просто, и потому приходилось запаливать то, что есть всякую гниль, лыко, кору; мелко щипать на лучинки срубленные стволы, накрывая слабые огоньки хворостинками, прошлогодней травой и ветками.
За головным полком с узкого тракта стали выкатываться к стоянке телеги с припасами и необходимым походным снаряжением: котлами и палатками, коврами и кошмами, поддоспешниками и плащами; щитами, копьями, пучками стрел и броней.
Однако в сей час воинам куда больше требовались мешки с сечкой и посудой, короба с сушеной мясной крупкой, салом, вяленой рыбой. Ратники стали оживленно разбирать возки, вешать котлы над огнем, наполнять водой, в то время как возничие, опять же, распрягали кобылок, поили их и отводили на выпас. Ибо лошадям среди людского ночлега делать, понятно, нечего.
Солнце медленно опускалось к макушкам деревьев, на наволоке тут и там поднимались палатки, в воздухе к едкому запаху дыма наконец-то стали примешиваться щекочущие ноздри ароматы вареных круп и жареного мяса.