Наконец показались границы уездного города N-ска, отмеченные будкой в толстую полоску ёлочкой и прислонившимся к её стенке урядником. Низший чин лениво ковырял веточкой в ухе, время от времени поглядывая на содержимое своего слухового прохода и вытирая его о штанину. Увидев приближающийся экипаж, он на мгновение прекратил интимное занятие, затем, разглядев, что едут птицы невеликого пошиба, отрешённо продолжил своё занятие.
Уже от въезда виднелся золочёный шпиль колокольни главного городского собора. Никаких хрущёвок и тем более высоток; взору инспектора предстали сплошь старинные дома XIX столетия, которые сейчас отнюдь не выглядели такими уж старинными.
«Значит, всё это правда, обречённо заключил про себя Пётр Иванович. Сбылась мечта идиота».
До этого он ещё тешил свой разум слабой надеждой, что стал героем какой-то невообразимой мистификации, но выстроить такие декорации Да на такие траты ни один самый богатый шутник не пойдёт!
Постоялый двор оказался двухэтажным строением с трактиром на первом этаже, окружённым двором со стойлом для лошадей и крытым навесом для экипажей. Заливавшаяся лаем безродная шавка гоняла вдоль забора отчаянно кудахтавших кур, а впереди них мчался порядком общипанный петух. Ворота постоялого двора представляли собой два столба на удалении друг от друга примерно в пять аршин с верхней перекладиной в виде длинной узкой покатой крыши.
Из ворот как раз выезжала бричка, запряжённая одной кобылой. Сидевший на месте пассажира молодой человек лет тридцати, с закрученными вверх чёрными как смоль усиками, приветствуя встречный экипаж, чуть поклонился и прикоснулся указательным и средним пальцами к полям цилиндра.
Это господин Недопейвода, хроникёр «N-ских ведомостей», представила усатенького Елизавета Кузьминична, провожая глазами экипаж.
Пронырливый малый, высказалась наконец всё это время молчавшая Настасья Фёдоровна.
При этом в её голосе промелькнуло лёгкое пренебрежение, видимо, по какой-то причине этот самый Недопейвода, несмотря на свой франтоватый вид, а возможно, и в чём-то из-за него, не снискал у тётушки особой симпатии. А ведь он уже второй год добивался руки и сердца судейской дочери (хотя этого, конечно, Копытман не знал). Елизавете Кузьминичне это льстило, но её папеньке такая партия казалась невыгодной.
За душой у этого прохвоста ни гроша, говорил дочери Кузьма Аникеевич. А ты девица видная, к тому же с недурным приданым, вот он и увивается возле тебя. Да только такой зятёк мне ни к чему, пусть ищет невесту в своём кругу.
Встречать судейский экипаж вышел сам хозяин заведения, как его ещё загодя представила Мухина Фёдор Тимофеевич Гусак. Это был тот самый случай, когда фамилия полностью оправдывала внешность её обладателя. Гусак был по-бабьи полноват в бёдрах, узок в плечах, а голова восседала на худой длинной шее. Дополняя карикатурное сходство, лоб его с редкими зализанными волосами был скошен, а нижняя часть лица выдавалась вперёд и казалась ещё длиннее засчёт редкой козлиной бородки. Всё лицо его, как и волосы, были будто смазаны маслом. От пуговичной петли его жилета серебряная цепочка тянулась к боковому кармашку, где, верно, был спрятан брегет.
Елизавета Кузьминична, Настасья Фёдоровна!
Гусак поцеловал ручки гостий, причём ладошку девицы задержал в своей руке чуть долее, нежели дозволено по этикету, а Петру Ивановичу учтиво поклонился. На Копытмана хозяин постоялого двора произвёл не самое приятное впечатление.
Не имею-с чести быть знаком
Пётр Иванович Копытин, не менее учтиво кивнул инспектор. Чиновник из Санкт-Петербурга.
Коллежский асессор, добавила Мухина. Пётр Иванович к нам прибыл с особым поручением, но по пути стал жертвой разбойников, остался без вещей, денег и документов. Ему нужно привести себя в порядок, поесть и отдохнуть, поэтому, Фёдор Тимофеевич, к кому ещё я могла его определить, как не к вам
Заступница, видит бог, неожиданно для самого себя с ноткой чувственности в голосе выдал Копытман.
Ах, бросьте, отмахнулась судейская дочь, но видно было, что она польщена. Это святая обязанность каждого христианина помочь попавшему в беду ближнему. Я уверена, что вы, Фёдор Тимофеевич, также не останетесь в стороне, поможете нашему гостю обустроиться на первых порах. За оплату не беспокойтесь, я компенсирую все расходы.
Да боже упаси! воскликнул Гусак, молитвенно сложив ладони, также напоминающие гусиные крылья.
Причём было решительно непонятно, что он хотел этим сказать. То ли что и не принял бы денег от гостьи, то ли, напротив, что не сомневался в её платёжеспособности.
Что ж, сударь, повернулась девица к гостю, оставляю вас на попечение хозяина этого заведения. Вам придётся написать записку на имя нашего капитан-исправника Прохора Пантелеймоновича Неплюева о приключившемся с вами несчастье. Как писать, вы, верно, знаете, если же будете испытывать затруднения, Фёдор Тимофеевич вам поможет. Нелишним, вероятно, будет отправить депешу в Петербург о вашем незавидном положении. Нынче же вечером её тоже отпишите, ваше высокоблагородие, а утром заедет Осип, заберёт у вас оба письма. Одно он отвезёт Неплюеву, а второе почтмейстеру Касторскому.