Пришёл Селифан за одеждой, которую Копытман не без удовольствия ему вручил. Узрев столичного чиновника в непривычных своему глазу семейных трусах и майке-алкоголичке, Селифан округлил глаза, что-то промычал, но, так ничего и не сказав, пятясь задом, покинул комнату.
Проводив слугу, налоговый инспектор сладко потянулся. Покосившись в тёмное окно, задёрнул шторку, затушил свечи и улёгся в постель. После почти двух дней приключений он сразу провалился в глубокий сон, в котором ему не приснилось никакой чертовщины. Как, впрочем, и ничего приятного.
Глава 2
В начале шестого сладкий утренний сон Петра Ивановича был прерван самым бесцеремонным образом. Виной тому стали не клопы, которые немного, но всё же донимали инспектора во время сна, а отчаянный петушиный крик, не оставивший Копытману даже времени на мечты, что всё произошедшее с ним накануне не более чем дурной сон. Да и жестковатая подушка, внутренности которой он ощущал правой половиной лица, подтверждали самые худшие опасения, потому что прежде спать ему доводилось лишь на подушках с куда более мягкой набивкой.
Инспектор открыл глаза и уставился в плохо выбеленный потолок с просвечивающими от окна к двери щелями от не лучшим образом пригнанных друг к другу досок. При этом аккурат над его головой обнаружился приличных размеров пруссак, лениво шевеливший своими гусарскими усищами.
«Каков всё-таки подлец этот Гусак, подумал, зевая, Пётр Иванович. Намедни вечером божился, что тараканов нет, а он вот сидит себе и пялится на меня, видно, выцеливает, как половчее мне в рот упасть, когда в следующий раз зевать буду».
Со двора вновь раздался хриплый вопль назойливой птицы. Копытман наконец встал и, почёсываясь, прошлёпал к окну. Отодвинув занавеску и распахнув створку, выглянул во двор. Утренняя свежесть, сдобренная нотками навоза, бодрила. Давешний ободранный петух взгромоздился на плетень, где его точно не достала бы шавка, с ленцой наблюдавшая за хаотичным перемещением кур по вверенной ей территории. Неподалёку в грязной луже с царственным видом возлежала хавронья необъятных размеров, таких огромных свиней прежде Копытману видеть не доводилось, он даже на всякий случай протёр глаза. Возле свиноматки увивались с десяток поросят, оглашавших двор резким повизгиванием.
Отмахнувшись от ранней мухи, Пётр Иванович с хрустом потянулся, и в этот момент откуда-то снизу раздался крик:
Дунька, дура, неси воду в самовар!
Спустя полминуты по двору пробежала босая девка, одной рукой придерживая подол сарафана, а второй вцепившись в ручку пустого деревянного ведра с железной опояской. Минуты через три она просеменила обратно, уже с полным ведром.
Затворив створку, чтобы не налетело со двора мух, он вернулся к кровати и обнаружил на стуле свою аккуратно сложенную, выстиранную и выглаженную одежду. И когда только успели, удивился про себя Пётр Иванович, неужто всю ночь без сна приводили его платье в порядок? Да ещё и ботинки вычищены, не иначе Селифан постарался, пока инспектор изволили почивать.
Он снова лёг в постель, но сон больше не шёл. В голову полезли мысли о его нынешнем положении.
«Вот ведь какая петрушка получается, думал инспектор. Жил себе, никого не трогал, ежели только по служебной необходимости, пока в этот треклятый Выборг не отправили Что ж за неведомая сила перенесла меня на полтораста с лишним лет назад? Не иначе в том лесу какая-то временно-пространственная аномалия. Да и туман тот странный Но раз уж так, то, как отмечал тот же Шопенгауэр, форма жизни есть настоящее. Вот и будем исходить из этого постулата, отбросив ненужные домыслы и сосредоточившись на решении насущных задач».
Настало семь часов, чему свидетельствовали показания его хронометра. Копытман встал, натянул носки, которые, верно, нужно было тоже отдать в стирку, но теперь уж об этом поздно сожалеть, оделся в форму, про себя удивляясь накрахмаленному воротничку, обулся, осмотрел себя в зеркале над комодом и остался не вполне доволен своим внешним видом, потому как щёки и подбородок поросли отдающей синевой щетиной. Он выглянул в коридор, и тут же ему на глаза попался пробегавший мимо Селифан, держа в руках чьи-то вычищенные сапоги. Завидев постояльца, тот притормозил и пожелал доброго утречка.
Постой-ка, братец, обратился к нему Копытман. Не мог бы ты принесли бритвенные принадлежности?
Сей момент, сударь!
Этого «сей момент», впрочем, пришлось ждать около получаса, за которые, устав держать в себе силой воли результаты плотного ужина, Пётр Иванович успел сбегать по нужде во двор. Правда, ещё вчера он обнаружил под кроватью ночной горшок, но решил, что нечего гадить в комнате, чай не инвалид и во двор сбегает. Вернувшись, инспектор обнаружил на комоде у зеркала блюдо с горячей водой, помазок со свиной щетиной, мыло и острозаточенную опасную бритву. Чуть в стороне стоял флакон одеколона «Тройной», состоявший, если верить надписи на этикетке, из эфирных масел бергамота, лимона и не-роли.
«Чёрт, как же этим бриться? размышлял Копытман, привыкший к безопасной бритве Gillette Fusion Proglide, гелю для бритья и лосьону для умащивания побритых мест. Ладно, была не была, постараюсь быть аккуратнее».