Пока, – значительно добавил он, – потому, что если Кольцо вернется к Врагу, если падет Гондор, то тебя не спасет и Хоббитания.
– Вот уж утешил, – подумал Пин, снова засыпая. Последнее, что он помнил, был блеск луны на снежных вершинах гор. Он еще успел подумать о том, где сейчас Фродо, жив ли он, добрался ли до Мордора.
Фродо в Итилиене смотрел на ту же луну, незадолго до рассвета заходящую над Гондором.
Пина разбудили голоса. В тумане занимались холодные предрассветные сумерки. Беллазор стоял, высоко вскинув голову, от его тела валил пар. Вокруг Пин увидел нескольких рослых людей в плащах. Сзади смутно вырисовывалась полуразрушенная стена. Там стучали молотки, скрипели колеса, скрежетало железо, в тумане тускло светились факела. Гэндальф говорил с людьми в плащах, и Пин понял, что речь шла о нем.
– Конечно, Митрандир, – говорил один из тех, что стояли рядом, – ты можешь ехать свободно. Мы знаем тебя, и тебе известны пароли для всех семи ворот. Но твоего спутника мы не знаем. Кто он? Гном с Серых Гор? Чужеземцам закрыт вход в Гондор. Разве что они могучие воины, чья верность и отвага очень нужны нам сейчас.
– Я поручусь за своего спутника перед Денетором, – отвечал маг. – А что до его доблести, не суди о нем по росту, Ингольд. У него на счету битв и опасностей больше, чем у тебя, хотя ростом он невелик. Мы возвращаемся из сражения под Скальбургом. Он устал. Я не хочу его будить. Зовут его Перегрин, и человек он отважный.
– Человек? – недоверчиво переспросил Ингольд, а оставшиеся засмеялись.
Пин окончательно проснулся.
– Вот еще! Человек! Я – хоббит! А отважным бываю, когда деваться уже некуда.
– Ответ достойный, – заметил Ингольд и переспросил: – Хоббит?
– Невысоклик, – негромко подсказал маг, но не тот, о котором говорит пророчество. Это его родич.
– Родич, друг и спутник, – добавил Пин. – И если это Минас Тирит, то по-настоящему отважный Боромир, спасший мне жизнь в снегах севера, из вашей страны. Он защищал меня и пал...
– Молчи! – прервал его Гэндальф. – Эту печальную весть первым должен узнать его отец, Денетор.
– Мы догадывались, – грустно сказал Ингольд. – Странные знамения были недавно... Что ж, поезжайте. Правитель Минас Тирита обязательно захочет видеть того, кто принес ему весть о сыне, будь то человек или...
– Или хоббит, – докончил Пин. – Я мало что могу рассказать, но в память об отважном Боромире расскажу все, что знаю.
– Поезжайте, – повторил Ингольд, и его люди посторонились, пропуская белого коня.. – Нам нужны и твой совет, и твоя помощь, Митрандир. Жаль, что ты всегда приходишь с дурными вестями.
– Это потому, что я прихожу туда, где нуждаются в помощи, – ответил Гэндальф.
Прежде, чем тронуть коня, он посоветовал Ингольду не возиться со стеной, а немедленно готовиться к нападению врагов. Его спросили, есть ли надежна на помощь ристанийских всадников?
– Путь от Ристании до Анориена труден. Прежде, чем они придут, их ждет немало битв. Но они придут, это говорю вам я, Митрандир!
Беллазор скакал по прекрасной, изобильной стране, длинными отлогими склонами спускающейся к долине Андуина. Вокруг Пин видел поля, сады, огороды, видел людей и вспомнил, что в их жилах течет кровь двух Народов, живших дружно и счастливо. Нуменорцы, придя с запада, не поработили, но слились с теми, кто исконно жил на этих землях, и теперь это был один народ, горячо любивший свой край и готовый защищать его от любой напасти.
На восходе Гэндальф со своим спутником приблизились к Минас Тириту, и Пин вскрикнул от восторга, когда на его глазах стены крепости окрасились розовым в свете зари, а Белая Башня на вершине холма засверкала серебром под первыми лучами солнца. Белые знамена развевались на стенах, высоко и чисто пели трубы.