Джордж рассмеялся бы и сказал что-то вроде: «Это точно, милашка, можешь стать плохой и сесть мне налицо». И Блейз рассмеялся бы вместе с ним, но, если по-честному, песня эта всегда навевала на него грусть.
Когда кофе сварился, он вскочил и налил две чашки. В одну добавил сливок и завопил:
— Джордж? Вот твой кофе, дружите! Не дай ему остыть! Нет ответа.
Он посмотрел на белый кофе. Сам он не пил кофе с чем бы то ни было, и что с ним теперь делать? Что с ним теперь делать? Что-то поднялось к горлу, и он чуть не швырнул гре-баный белый кофе через комнату, но сдержался. Вместо этого отнес к раковине и вылил. Это называлось держать себя в руках. Когда ты здоровяк, нужно уметь держать себя в руках, а не то нарвешься на неприятности.
Блейз оставался в лачуге, пока не прошло время ленча. Потом выкатил украденный автомобиль из сарая, остановил у кухонных ступенек для того, чтобы забросать снежками номерные знаки. Умно! Теперь снег не позволял их разглядеть.
— И что, скажи на милость, ты делаешь? — спросил Джордж из сарая.
— Не важно, — ответил Блейз, — все равно ты только у меня в голове, — сел в «форд» и выехал на шоссе.
— Не очень-то здравое решение. — Джордж уже расположился на заднем сиденье. — Разъезжать по городу в украденном автомобиле. Не перекрасив его, не поменяв номерные знаки. И куда ты направляешься?
Блейз не ответил.
— Ты же не едешь в Окома-Хайтс, а? — Блейз не ответил.
— Ох, твою мать, похоже, едешь. Будь я проклят! Так уж тебе обязательно довести до конца это дельце?
Блейз не ответил. Словно в рот воды набрал.
— Послушай меня, Блейз. Поверни назад. Тебя арестуют, это же ясно. Ничего у тебя не получится. Будь уверен.
Блейз знал, что Джордж прав, но поворачивать не стал. Почему Джордж всегда командует им? Даже мертвый не может перестать отдавать приказы. Конечно, план придумал Джордж, план этого большого дела, провернуть которое мечтает каждый мелкий жулик. «Только у нас действительно все получится», — говорил он, но обычно в сильном подпитии, и по голосу не чувствовалось, что он в это верил.
Большую часть времени они прокручивали несложные аферы, требовавшие участия двух человек, и Джорджа, похоже, это вполне устраиваю, что бы он ни говорил, когда напивался или выкуривал «косяк». Может, эта идея с Окома-Хайтс была для Джорджа всего лишь игрой или тем самым, что он называл мысленной мастурбацией, когда видел мужчин в костюмах, рассуждающих в телевизоре о политике. Блейз знал, что Джордж умен. Если в чем и сомневался, так только в его силе духа.
Но теперь, когда Джордж мертв, какой у него выбор? Сам по себе Блейз ни на что не годился. После смерти Джорджа однажды попытайся срубить легких денег, так ему пришлось бежать со всех ног, чтобы не загреметь в кутузку. Фамилию женщины он взял на странице некрологов, точно так же, как это делал Джордж, и начат говорить то же, что говорил Джордж. Показать копию кредитного чека (их в лачуге стоял целый пакет, из лучших магазинов). Сказал, что очень сожалеет, поскольку пришел в столь тяжелое время, но бизнес есть бизнес, и она, конечно, понимает. Она ответила, что понимает. Пригласила в прихожую, попросила подождать, пока сходит за кошельком. Он и представить себе не мог, что она вызовет полицию. Если б она не вернулась и не наставила на него револьвер, он бы так и стоял, пока не приехали бы копы и не забрали его. Чувство времени не подсказало бы, что пора сматываться.
Но она вернулась с нацеленным на него револьвером. Это был серебристый женский револьвере какими-то завитушками по бокам и перламутровой рукояткой.
— Полиция уже выехала, — сказала она, — но прежде чем они появятся здесь, я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил.