– Жаль, что раньше никто не додумался задать тебе хорошую трепку.
Слишком поздно догадалась Корри о его намерениях. И не успела она пошевельнуться, как Джеймс перекинул ее через колено и с силой
опустил ладонь на ее затянутую в бриджи попку. Девушка вырывалась, подвывала, охала, но силы, разумеется, были неравны, тем более что
Джеймс слишком долго терпел и теперь был преисполнен решимости преподать мерзкой девчонке достойный урок.
– Если бы ты носила амазонку… – шлеп, шлеп, шлеп, – отделалась бы легче. С полдюжины нижних юбок… – шлеп, шлеп… шлеп… – и твоя попка
пострадала бы меньше, – приговаривал он, энергично работая рукой. Удар следовал за ударом.
– Немедленно прекрати! – визжала Корри, извиваясь. – Идиот несчастный, ты не имеешь права! Я девушка, и притом даже не твоя чертова
сестра!
– И я ежедневно благодарю за это Господа! Помнишь, как ты подсыпала какую то гадость в мой чай и из меня лило целых полтора дня?
– Я не думала, что это так долго продлится! Перестань, Джеймс, это неприлично!
– Да неужели? И это я слышу от тебя? Говоришь, неприлично?! Да я терпел тебя почти всю свою жизнь!
И лично видел твою тощую задницу, когда ты плавала в пруду! И не только задницу, но и все остальное тоже!
– Мне было тогда восемь лет!..
– И с тех пор ты нисколько не поумнела. Жаль, что я не додумался до этого раньше. Считай, что на сегодня я заменил твоего дядюшку
Саймона.
Наконец Джеймс остановился. У него рука не поднималась и дальше колотить ее, несмотря на те гадости, которые она устраивала ему все
эти годы.
Он уже хотел столкнуть ее на землю, но увидел у ног острые камни.
– О, проклятие, паршивка ты этакая, – пробормотал он, ставя ее на ноги. Она не двинулась с места, потирая пострадавшую попку и не
сводя с него глаз. Если бы взгляд имел силу убивать, Джеймс свалился бы бездыханным. Но, к счастью, все обошлось. Он поднялся и
погрозил ей пальцем, совсем как когда то старый гувернер, мистер Бонифейс.
– Не будь ничтожной жалкой неженкой! Ничего с твоей задницей не сделается, поболит и пройдет, – поучительно заметил он, разглядывая
собственные сапоги. – Кстати, я забыл, сколько тебе лет?
Корри всхлипнула и вытерла рукой нос, прежде чем вскинуть подбородок и пробормотать:
– Мне восемнадцать.
Джеймс резко поднял голову.
– Ну нет! – возмутился он. – Это просто невозможно! Только взгляни на себя! Безволосый юнец с округлой задницей под дурацкими
бриджами, которые не надел бы ни один уважающий себя молодой человек…
Нет, погоди. Я не то хотел сказать.
– Ты слышал, Джеймс? Мне восемнадцать лет. И что тут такого невозможного?
Джеймс продолжал смотреть на нее, медленно качая головой.
– У меня вот уже три года как округлая задница! И знаешь, что еще?
– Каким образом я мог это заметить, если твои бриджи висят сзади мешком? Ну а еще то что?
– Это очень важно, Джеймс. Осенью у меня будет что то вроде пробного сезона. Тетя Мейбелла говорит, что это называется малым сезоном.
Я буду носить модные платья, и шелковые чулки с подвязками, и туфли, которые поднимут меня от земли на добрых два дюйма.
Это означает, что я уже взрослая. Я сделаю высокую прическу, вымажусь кремом с головы до ног, чтобы кожа была мягче, и выставлю
напоказ бюст.
– Бедняга! На это должны уйти ведра крема.
– Может быть! Но рано или поздно крем подействует, и тогда расход будет поменьше. Ну как?
– Интересно, о каком таком бюсте идет речь?
На какое то мгновение Джеймсу показалось, что она собирается рвануть блузку и показать груди, но, к счастью, ее здравый смысл взял
таки верх.