— Подожди! — воскликнула Беатрис. — Подожди меня! Но стоило Беатрис двинуться вслед за сестрой, как ее засыпали вопросами испуганные жители Мейденстона. — Что же теперь с нами будет, миледи? — Лорд Эдгар нас спасет?
Пришлось ей отвечать на их многочисленные вопросы и по мере возможности успокаивать. Линии никто подобных вопросов не задавал. И это облегчило ее уход, ей стало грустно. К тому же она ощутила столь привычное для нее чувство одиночества. Никто не пытался узнать ее мнения, выслушать ее ответ. Все внимание людей было сосредоточено на Беатрис, у которой для каждого находилось доброе, ободряющее слово. Беатрис была чиста, словно родниковая вода, она же, Линни, считалась чуть ли не зачумленной. На нее смотрели как на исчадие ада, в то время как сестру ее почитали существом благословенным. Хотя Липни уже свыклась с положением отверженной в своей семье, временами — вот как сейчас, к примеру, — у нее в душе неожиданно поселялась обида.
Беатрис, однако же, к ее бедам не была причастна, нельзя же в самом деле винить сестру за то, что та первой появилась на свет! Так уж распорядился господь, а с его волей надлежало смириться. Более того. Линии приходилось всячески подавлять греховные помыслы, время от времени одолевавшие ее. Справиться с ними порой бывало нетрудно. К примеру, когда ей хотелось бежать, она заставляла себя степенно шествовать, когда хотелось играть на лютне или просто предаваться сладким грезам в саду, она принуждала себя вернуться к скучной домашней работе.
Но случалось, ее греховная природа одерживала верх. Вот и сейчас, она ведь отлично знала, что ей положено оставаться в зале, помогать по возможности укрывшимся за стенами замка селянам, однако же никакие блага в мире не способны были удержать ее от попытки подняться на стены.
Одарив Беатрис улыбкой, в которой было и сожаление, Линни отворила массивную дубовую дверь и выбралась наружу во дворик.
Дыма в небе стало еще больше. Мрачное черное его облако, повинуясь движению ветра, то завивалось спирально, то на короткое время успокаивайтесь, недвижно повисая над головами людей, как изготовившийся к прыжку зверь, ожидающий удачного момента. Паника, завладевшая людьми, достигла, казалось, пика, поразив как миролюбивых крестьян, так и испытанных воинов из замковой стражи. Этому немало способствовало мрачное состояние духа ее отца — в этом Линни не сомневалась. Впрочем, когда она поднялась по лестнице на восточную стену и прошла немного в сторону северной башни, ей стало ясно, отчего предались отчаянию жители и солдаты Мейденстона, а в особенности — ее отец.
На открытом пространстве между нешироким, окружавшим замок рвом и первыми строениями деревушки скопилось множество воинов неприятельской армии. У повозок, на которых обыкновенно в походе перевозили провиант и разное воинское снаряжение, был поднят полотняный верх. В этот как раз момент солдаты разгружали самую большую повозку и устанавливали высокий белый шатер, украшенный по углам четырьмя разноцветными стягами, полоскавшимися на ветру на высоких копейных древках.
Это был шатер командира вражеского войска, того самого пресловутого де ла Мансе. Что и говорить, он расположился со всеми удобствами — в то время как солдаты его жгли дома находившейся у него за спиной деревеньки!
Несчастные вилланы, которым так и не удалось пробиться в замок, стояли неподалеку молчаливой толпой и хмуро смотрели, как обращалось в прах все нажитое годами их непосильного труда. Охраняли крестьян два конных рыцаря и несколько хорошо вооруженных пехотинцев, хотя пленники, судя по всему, не предпринимали никаких попыток к бегству.