Все поле зрения заслоняет чернота. В ней клубится еще более черное облако. Я не могу понять, что это, я не могу отклониться ведь мои волосы все еще кто-то держит.
Я бы заорала, но если это Люций Боги, если это Люций, ему ни-че-го не стоит действительно зачаровать всех этих мужиков только чтобы наказать меня
Но если мы одно существо, как он может поступить так с собой же?
Холодный смешок сквозняком щекочет мне ухо:
Умная стала? Это в тебе от меня.
Мне чудится, или пальцы в волосах отпускают, разжимаются, холод сползает по затылку, переходит на заднюю часть шеи, потом ниже, пробираясь под футболку, скользит по позвоночнику, становясь все острее?
Мне чудится, или я чувствую горячий воздух у своей ключицы и едва заметное касание чего-то острого?
Этого не может быть потому что Люция больше не существует.
Этого не может быть потому что моя кожа под алкогольной анестезией, я только что держала руку в ледяной воде и почти не ощущала холода, а такие тонкие оттенки не ощутила бы тем более.
Но мне чудится.
Это все, что у меня осталось.
Я закрываю глаза, потому что черно-белый мир вращается вокруг меня. Я упираюсь ладонями в холодный камень столешницы в раковине все еще льется вода. Шум не слышен, я слушаю то, что происходит внутри. Мне интересно только оно.
Хочешь? Шелестит еле слышный голос. Хочешь?
Холод призрачных пальцев скользит по лицу.
Я тоже кое-чего хочу льется внутрь меня ядовитый свист. Дашь мне это?
Что? Спрашиваю я, но пугаюсь. Да!!! Быстрее, пока не передумал. Чего бы он ни хотел я дам.
Была бы ты такая послушная сразу, может быть, все пошло бы иначе издевается шепот. Когда-нибудь я тебе расскажу
На секунду мне становится страшно это как заглянуть в бездну неслучившегося, понять, что потеряла что-то важное сразу после того, как это потеряла, но я не успеваю осмыслить это ощущение своим заторможенным мозгом. Потому что ощущения на моей коже перебивают все.
Они настоящие. Я не открываю глаза, но они настоящие эти ледяные пальцы, что ложатся на мою шею сзади с двух сторон. Скользят вниз, касаются разреза на ключице, становятся влажными от крови.
Сними.
Я в одно мгновение сбрасываю футболку вместе с бюстгальтером. На секунду я открываю глаза и вижу в зеркале, как над раковинами наклоняется женщина с обнаженной грудью и страшными тенями на лице, словно ангел смерти уже пометил ее. Меня. Кожа серая, скрюченные пальцы скребут белоснежный фаянс, а в глазах пылает черное пламя.
Зажмуриваюсь я не хочу знать, как это выглядит. Потому что пальцы проводят по груди и один очень острый коготь оставляет на ней росчерк боли.
Я шиплю сквозь зубы.
Я король боли, любовь моя, отзывается голос в голове. Я могу сделать так, что твоя кожа останется нетронутой, но ты будешь корчиться здесь на полу от невыносимой муки. Но я хочу попробовать кровь Я соскучился по твоей крови, моя вторая половина
Хорошо я тяжело дышу, мне не хватает слишком свежего холодного воздуха. Он тяжелый и темный, не хочет заливаться в горло. В этом нет ни капли вожделения, в этом есть только мучительная потребность в нем.
Пальцы спускаются все ниже и ниже, по груди, задев соски острыми когтями я вскрикиваю по животу, заставляя меня вздрагивать всем телом. Ненавижу холод. Люто ненавижу холод, но внутри холода Люций, и я принимаю его.
Расстегни.
Я тянусь онемевшими пальцами и невыносимо долго вожусь с пуговицей на джинсах. Но она поддается, и молния скользит вниз, а вслед за ней скользит холод.
Когда ледяные пальцы касаются влаги у меня между ног, я моментально покрываюсь мурашками и вздрагиваю.
Мммм тянет голос. Ты только что думала, что ни капли не возбуждена, любовь моя. Тогда что это такое?
И пальцы ныряют дальше, касаясь, проскальзывая, проникая и замораживая все своим холодом. И в тот момент, когда приходит время боли я сжимаюсь моего позвоночника касается острый огненный язык.
Аааааааа! Это не стон, это больше чем стон, это было бы криком, если бы я могла вдохнуть этот тяжелый воздух вокруг.
Еще? Шипит. Еще! Соглашается сам с собой.
И внутрь меня проникает холод. А сзади обжигает огонь.
Что-то тяжелое наваливается, прижимая меня животом к столешнице, джинсы сползают вниз, и огонь стекает как горячий воск ниже, ниже, ниже, пока не встречается со льдом.
Я выгибаюсь в немом крике, упираюсь лбом в зеркало, открытым ртом касаюсь своего рта в отражении, словно желая поцеловать саму себя или его.
Холод.
Огонь.
Боль.
Кровь. Алые ручейки крови стекают по стенкам раковины, смешиваясь со все еще текущей водой. Кожа на груди и животе саднит от царапин, оставленных его когтями, но внутри меня все еще страшнее.
Когда он успел стать таким страшным? Я думала, дальше некуда.
Я часть тебя, любовь моя падает алой капелью на белое. Это все было в тебе, а теперь и во мне.
Огненное и острое, ледяное и твердое, страшное и вожделенное это он.
Повернись!
Я выполняю приказ раньше, чем успеваю задуматься, что теперь я увижу, что позади меня никого нет и это будет страшнее всего, что произошло сегодня. Но
Когда я успела сойти с ума?
Он здесь.
4. Кто сказал, что он изменился?
Мне кажется, что все, что только что было мутным стало резким. Шум разделился на четкие звуки. Я могу различить каждый голос в баре за дверью туалета. Я слышу разницу в урчании двигателей машин, проезжающих мимо.