Сюрприз! воскликнул он приятным голосом, и я так резко вскочила, что позади меня чуть не упал стул.
Дядя Альфред! взвизгнула я так, как совсем не подобает даме, и кинулась в его объятия, как маленький ребенок.
Тут в комнату протиснулась Мэри-Энн, которая так некстати встала на моем пути, тем самым оборвав мою спонтанную реакцию, и я осознала, что уже не ребенок и что мама убьет меня, если на моей шелковой блузке останутся капли дождя.
Альфред! воскликнул отец. Какой приятный сюрприз. Что привело тебя к нам?
Дядя Альфред стянул шарф с шеи и отдал его Мэри-Энн.
Всего парочка дел. Ничего важного, объяснил он и расстегнул тяжелое пальто, и я поняла, что в Лондоне было холоднее, чем в деревне.
Мы, конечно, не жили в деревне. Но если сравнить наш маленький городок с таким, как Лондон, то его вполне можно назвать сельской местностью.
Дядя Альфред подал пальто бедной Мэри-Энн, которая едва не утонула под огромной кучей ткани, и осторожно вышла из комнаты.
Садись. Угощайся. Мэри-Энн принесет тебе приборы, предложила ему мама и засмеялась, хотя мы все видели, что она была расстроена. Это было не из-за дяди Альфреда, а только из-за их больших надежд, возлагаемых на гостя, который в идеале не должен был быть членом семьи и был бы брачного возраста.
Но дядя Альфред был в слишком хорошем настроении, чтобы заметить морщинки в уголках ее рта, и отодвинул стул рядом с моим отцом. От его тяжести филигранная мебель из красного дерева опасно скрипнула, и мама незаметно сжала пальцы у себя на коленях. Она молча молилась, чтобы вес моего дяди не причинил вреда ее любимым стульям.
Нельзя было утверждать, что дядя Альфред был действительно толстым. Но он был большим, как и мой отец, и от природы имел широкий крестец, как у портовых рабочих. Затем к этому прибавилось немного богатства, и он стал мужчиной крепкого телосложения. Отец, напротив, выглядел довольно худощавым. Он пошел в свою маму, в то время как брат унаследовал черты отца.
И я любила дядю Альфреда. Он был забавным и остроумным и мог бы легко стать героем романа. Когда я была ребенком, я впитывала с открытым ртом и широко распахнутыми глазами каждое его слово, каждую историю. Он рассказывал о других странах, городах и постройках, о людях и их культуре. Обо всем, о чем я могла только мечтать и читать.
Между тем, хоть он и остепенился, нашел жену и занял высокий пост в Лондонском Королевском университете, он не утратил прозорливости и остроумия.
Анимант, начал он после того, как обменялся с мамой парой фраз о здоровье и семье, а Мэри-Энн принесла ему приборы. Девочка, что ты читаешь? спросил он и положил в тарелку овощи, мясо и картофель.
Я робко улыбнулась. Весь мир знал, что мне нравилось читать и что я не делаю ничего другого, но очень немногие спрашивали, что я читаю в данный момент. Даже мой отец в какой-то момент перестал спрашивать меня названия, которые менялись так же быстро, как время суток.
Дискуссию о современной математике и ее влиянии на наш взгляд на физические законы, доклад о создании фондовой биржи в Америке в 1792 году и роман о путешествии Джексона Троуга в Индию. Я прочитала названия, и дядя Альфред залился смехом.
Папа тоже засмеялся, просто потому, что ему было приятно разделить веселое настроение брата, а мама смотрела на меня так, как будто я только что заявила, что могу вылечить холеру. Я не переставала улыбаться, не понимая, почему они смеются; странно чувствуя себя, я незаметно передвинула книгу с края стола рядом с моей тарелкой и положила себе на колени, чтобы мои пальцы могли за нее цепляться.
Ты просто невероятна, Ани! фыркнул дядя, и я предположила, что это был комплимент. Я знаю не так много людей, которые так много читают, добавил он, и на этот раз я отчетливо расслышала одобрительный тон. Я смущенно пожала плечами, потому что не могла справиться с неожиданной похвалой, и попыталась взять себя в руки, чтобы не залиться краской.
Я удивлена, что ты знаешь людей, которые много читают, язвительно отреагировала мама, которой даже в моих мечтах пришло бы в голову похвалить меня за это. Если бы она это сделала, возможно, я бы сжалилась и была бы любезнее с выбранными ею зятьями.
Ох, один мужчина из Новой Зеландии читал все, что попадалось ему под руки, а когда ничего не было, он писал сам, начал рассказывать дядя Альфред и положил вилку, полную еды, в рот. И в Лондоне этот библиотекарь, который пробормотал он в перерыве между мясом и картошкой, и его светящиеся глаза внезапно потемнели, и над ними нависли густые брови. Ох, этот парень! злобно зарычал он и вцепился зубами в кусок мяса. Затем глубоко вздохнул, стряхнув с себя внезапную ярость, и постарался придать себе спокойное выражение лица.
Все в порядке? уточнил отец, пока разрезал третий кусок мяса, и дядя Альфред раздраженно кивнул.
Ах, отмахнулся он, и три пары глаз выжидательно посмотрели на него. Он пробудил наше любопытство. Он перевел взгляд с отца на маму и меня, а потом вновь обвел нас всех глазами. Просто небольшие проблемы с персоналом, сухо объяснил он и крепче сжал столовые приборы. Которые, однако, сводят меня с ума! энергично добавил он, и я немного забеспокоилась. Обычно мой дядя был жизнерадостным человеком, беспокойство было ему не к лицу.