Глава 1
Он слышал, как капала вода. Вода это хорошо, но если она капает или того хуже разливается это уже плохо. Если они теряют воду, то кого-то за это надо точно придушить, но он никак не мог вспомнить, кто в ответе за воду, а еще понять не мог, почему так странно болит все.
Тело было словно замороженным. Живот разрезан. Это ощущение он не мог перепутать, при этом почему-то каленым железом не обработан.
«Дурные, что ли, совсем?» подумал он и с огромным трудом приоткрыл глаза.
Веки были очень тяжелыми и глубоко вдохнуть не получалось: мешала не только боль, но и повязка, стягивающая грудь. Это бесило.
Свет бил в глаза, и он морщился, с омерзением понимая, что в нос ему всунули какую-то трубку, да и горлу что-то мешало, но от яркого света он не мог разобраться, что это, да и вода все время капала, как будто это не самый ценный ресурс Пекла.
Дернув рукой, он хотел выдрать все, что ему мешает, а потом сорвать повязку, чтобы вдохнуть полной грудью. Пусть лучше будет больно, пусть сердце замирает под ломанными ребрами, но он должен сделать вдох, особенно сейчас, когда не мог даже понять, жив он или мертв, когда воздух вокруг не казался раскаленной массой, и песок не драл глотку. Ее раздирала какая-то дурацкая трубка, но руку протянуть к ней не получалось. Она дернулась, натягивая что-то. Никаких наручников он не чувствовал, но цепь звякнула, выводя его из себя.
Левой рукой он вообще не мог пошевелить, а стопы упирались в какую-то опору, еще и укрыл его кто-то заботливый по самую шею, и ладно бы простыней, так нет же каким-то одеялом. И свет дурацкий прямо в глаза.
Он хотел бы сказать, какие они все долбоебы и пидорасы, но что-то в горле мешало даже пытаться говорить.
Оливер Финрер? Вы слышите меня? неожиданно обратился к нему незнакомый голос. Можете просто думать в ответ.
Кто-то закрыл от него яркий свет, и он попытался посмотреть, с кем имеет дело. Его бесило, когда его называли этим именем. Да, он иногда говорил, что это его имя, признавался, что его туша звалась когда-то именно так, но своим его давно не считал. Какой из него Оливер вообще Бешенный Олли, как минимум. Как максимум Шеф, но человека он слышал и даже поражался тому, что голоса его не знал.
Откуда у того белый комбинезон тем более не понимал.
Вы находитесь в госпитале ЗАП на Земле, сообщил ему неизвестный. В целях безопасности персонала до проведения психиатрической экспертизы вас будут держать в зафиксированном состоянии, советую вести себя благоразумно.
Из всего этого потока Шеф не понял нихрена, именно нихрена, но подумать об этом не успел, потому что это долбаное слово «благоразумно» буквально подкидывало его на кровати. Он дернул правой рукой изо всех сил. Короткая цепь оборвалась, оставляя на запястье маленький кожаный браслет с тремя ремнями.
Врач куда-то дернулся. Свет снова ударил в глаза, но он не собирался ловить тупого врача он просто не хотел быть благоразумным, потому хватался за собственную шею, понимая, что прямо из нее торчит какая-то трубка. Он хотел ее рвануть, но не смог. Какой-то дрот впился ему в плечо.
Стреляй еще, ему мало будет одной дозы, говорил кто-то.
Говорил же, что надо его держать в медикаментозной коме.
Так он на препаратах же, откуда вообще столько силы?
Еще один дрот врезался куда-то в грудь, а Шеф морщился, не понимая, кто говорит и сколько вокруг голосов. Забывая уже о том, что ему сказали, он не мог понять, что он здесь делает и почему в него стреляют дротиками.
«Я ведь не мишень, олухи», подумал он и пошатнулся.
Неужели двух мало? спросил кто-то.
«Сам ты мало», нелепо подумал Оливер и рухнул обратно на подушку, так и не вздохнув полной грудью. Трахеостому он тоже не вырвал, что не могло не радовать врачей, что быстро обступали его.
Надо приставить к нему охрану, говорил один из них, не понимая, что Оливер его слышит. Не верю я в его вменяемость.
Дауман говорил, что он нормальный.
Нормальней некуда: что бы он сейчас натворил, если бы ты был один, а?
Отнесись к нему, как к человеку с шоком.
Как к опасному преступнику с шоком, поправили Рональда Гранда, и Оливер подумал, что это очень верное замечание, но обдумать это уже не смог, проваливаясь в глубокий сон, в котором нельзя было услышать, как капает в его капельнице лекарственный раствор.
Над Хайбой занимался рассвет. Небо, как пластик, плавилось, сморщиваясь своим темно-синим слоем и открывая оранжевый раскаленный металл.
Ну бля-я-я, простонал Шеф и снова осмотрелся.
Он восемнадцать лет прожил здесь и был уверен, что не сможет заблудиться, а теперь смотрел на восток и понимал, что не может вспомнить, в какой стороне лагерь Демонов. Голову ему, что ли, напекло? Но когда? Ночью? Нет ночью Зены. Там темно и спокойно, если никто не пристрелит.
Голова у него болела, но не настолько, чтобы ничего не понимать, но он ее на всякий случай ощупал вдруг ему череп кто-то проломил, а он и не помнит. Чаще всего как раз события перед ударом из головы вылетают, а иногда и после. Было с ним такое, что он напрочь забывал схватку. Даже без ударов такое было, но тогда он был мелким и боялся всерьез признавать, что убивать людей не трудно. Видел врага и как будто отключался, а потом уже привык, смирился с тем, что он тварь, мразь, убийца, Бешеный Олли и нелюдь. Брал нож и, даже впадая в ярость, не забывал ни глаза врага, ни кровь на своих руках, а вот где база внезапно забыл.