Мы говорили о том, что любая «фотография мира» структурирована равно как и Картина Мира. В ней есть центр, в котором находятся ключевые образы и есть периферия, образованная второстепенными образами. Например, образ моей собаки находится намного ближе к центру моей «фотографии мира», чем образ любой другой собаки хотя образы «других собак» тоже существуют. Так и со всеми другими ключевыми образами каждый из них занимает свое место в структуре фотографии мира. Эта структура устойчива и почти неподвластна нам вспомнить, каким «объемным» и «центральным» становится образ человека, который чем-то обидел нас хотя нам хочется вообще забыть о нем, стереть его образ из своей фотографии мира. Понятно, что так и бывает и в «позитивных случаях» образ любимого человека тоже становится ярче он смещается к центру нашей фотографии мира. Но механизм, определяющий место образа в фотографии мира, остается неизменным это место определяется числом связанных с ним предложений и количеством Силы, которая в них воплощена. Например, для меня предложение «торт вкусен» почти лишено Силы я с ним согласен, но торты находятся на периферии моей фотографии мира. А для многих других людей в этом простом предложении воплощено столько Силы, что образ «тортика» занимает одно из центральных мест в этой фотографии. Так и во всех других случаях «в зачет» идет не только количество предложений, но и их значимость для нас. А эта значимость определяется связанностью предложения с одним из центральных «сценариев» то есть набором предложений, занимающих центр нашего Описания Мира. Если там находятся «предложения», описывающие процесс «вкусной еды», образ «тортика» смещается к центру фотографии мира. Если главными оказываются «сценарии сексуальных отношений», то в центр фотографии мира смещаются образы потенциальных и реальных сексуальных партнеров. Так и во всех других случаях. Вопрос о том, чем определяется место предложений и сценариев в нашем Описании Мира, мы рассмотрим позже, пока ограничимся констатацией уже сказанного место образа в нашей «фотографии мира» определяется значимостью связанных с ним предложений и их количеством количество тоже имеет значение.
Здесь есть один момент, на который стоит обратить внимание. Мы знаем, что люди отличаются друг от друга у одних на первом месте оказываются «хорошие предложения», то есть в любой «фотографии» они могут увидеть то, что их притягивает «хорошие образы». А другие почти любую ситуацию описывают «плохимипредложениями» поэтому в центре их фотографии мира оказываются «плохие новости». Например, мы знаем, что люди иногда теряют деньги. Из этого можно сделать два вывода раз люди их теряют, мы можем их найти. Или можем их потерять. Когда главным становится первое предложение, в центре нашей фотографии мира оказывается образ «найденных денег» в этом случае мы нередко их действительно находим. А когда главным оказывается второе предложение, в центре оказывается образ «потерянных денег» тогда мы их можем потерять. Понятно, что всем больше нравится находить, чем терять, но здесь от нашего желания почти ничего не зависит все определяется тем местом, на котором находятся соответствующие образы. Если образ «потерянных денег» находится в центре фотографии мира мы притягиваемся к нему особенно если он ближе к этому центру, чем образ нашего «я». Это как идти над пропастью по узкой дощечке когда оживает образ «падения», человек обязательно «падает» в данном случае «теряет деньги».
Здесь есть один момент, на который стоит обратить внимание. Мы знаем, что люди отличаются друг от друга у одних на первом месте оказываются «хорошие предложения», то есть в любой «фотографии» они могут увидеть то, что их притягивает «хорошие образы». А другие почти любую ситуацию описывают «плохимипредложениями» поэтому в центре их фотографии мира оказываются «плохие новости». Например, мы знаем, что люди иногда теряют деньги. Из этого можно сделать два вывода раз люди их теряют, мы можем их найти. Или можем их потерять. Когда главным становится первое предложение, в центре нашей фотографии мира оказывается образ «найденных денег» в этом случае мы нередко их действительно находим. А когда главным оказывается второе предложение, в центре оказывается образ «потерянных денег» тогда мы их можем потерять. Понятно, что всем больше нравится находить, чем терять, но здесь от нашего желания почти ничего не зависит все определяется тем местом, на котором находятся соответствующие образы. Если образ «потерянных денег» находится в центре фотографии мира мы притягиваемся к нему особенно если он ближе к этому центру, чем образ нашего «я». Это как идти над пропастью по узкой дощечке когда оживает образ «падения», человек обязательно «падает» в данном случае «теряет деньги».
Понятно, что сказанное относится не только к деньгам к чему угодно. Почти любая фотография мира неустойчива, её образы могут меняться местами. Проще говоря, мы всегда можем что-то «найти» и что-то «потерять». Если мы боимся потерять, в центре этой фотографии оказываются «образы потери», которые вытесняют нас из этого центра мы же не хотим прикасаться к «плохому». В результате сама фотография становится «плохой», а мы слабыми и беспомощными. Если же мы надеемся «найти», в центр фотографии смещаются «образы находки» «хорошие образы», притягивающие нас к себе. В этом случае мы тоже смещаемся к центру, фотография становится «хорошей», а мы обретаем Силу, позволяющую нам её менять. Понятно, что приверженность к первому варианту делает нас «неудачниками», а приверженность ко второму превращает нас в «победителей».