К полудню он успел отмахать порядочный конец. Миновал изрытый ямами курган, у подножия которого паслось небольшое стадо диких шестилапов, пересек высохший ручей и издалека полюбовался развалинами древнего храма. За тяготами пути ночные страхи начали забываться, сменившись усталостью и чувством голода. Так что как только на пути попалось разлапистое дерево, крона которого давала густую и прохладную тень, Мидар немедленно устроил привал.
Разулся, вытянул ноги, достал из мешка флягу с водой и завернутое в промасленную бумагу вяленое мясо. Последнее на вкус было как подметка, но, когда живот сводит от голода, становится не до изысков. Активно работая челюстями, Мидар прикрыл глаза и принялся вспоминать последний свой обед в уютном ресторанчике на улице Деликатесов в Гамзаре. Сначала подали мясо змеи, черной курицы и черепахи в нуксовом молоке, затем мясо ящерок с острым перцем, жареных устриц и лапшу по-ханьски. На сладкое принесли земляную грушу в карамели… Мм, вкуснотища! Живот отозвался согласным урчанием. И тем обиднее было вгрызаться в жесткие полоски вяленой шестилапины.
Отвлечься не получилось. Мало того, Мидар почувствовал смутное беспокойство, плавно перерастающее в раздражение. По коже забегали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Остро захотелось оглянуться. Лишь поймав себя на подобном желании, Кумил понял, что плохая еда не имеет к накатившим ощущениям никакого отношения.
На него кто-то смотрел. Злым, безжалостным взглядом охотника, который видел перед собой не человека, а желанную добычу. Такой взгляд бывает у бешеных зверей и кровожадных безумцев, для которых жестокие убийства давно были смыслом существования.
Стало жутко. Стараясь двигаться подчеркнуто неторопливо, Мидар достал из мешка гирьку на цепочке, продел кисть в ременную петлю и лишь затем огляделся. Против вчерашнего мехового монстра кистень вряд ли поможет, но вот против того же рыкача или того хуже — человека, вполне. При определенной удаче, разумеется.
Однако вокруг не было ни души, лишь ветер гонял волны в густой траве. И словно в насмешку, пропал давящий взгляд. Исчез так же внезапно, как и появился. Будто наваждение, дурной сон. Заставляя сомневаться в собственном чутье на опасность.
Мидар процедил ругательство и обошел вокруг дерева, изо всех сил стараясь если не увидеть, то хотя бы ощутить опасность. И снова безрезультатно. Впрочем, идеализировать свои способности следопыта и степного охотника он не собирался. Не тому его учили.
Никак не желая успокаиваться, Мидар спрятал кистень, закинул мешок за спину и решительно повернулся к гигантскому дереву. Узловатая кора и толстые крученые ветви обещали легкие подъем и спуск, а мощная развилка на высоте десятка саженей выглядела как идеальная смотровая площадка. Определенно, если в округе и прячется какой-нибудь мерзавец, то найти его получится только сверху.
Но выполнить задуманное он не успел. Едва Мидар приблизился к дереву, как раздался свист, волосы дернуло, и в кору вонзилась стрела. Он таки не ошибся, за ним действительно следили. Но легче от этого не стало.
Стараясь не делать резких движений, Мидар повернулся в сторону стрелявшего. Им оказался молодой гвонк, который незаметно подкрался к флористу по густой траве и теперь, стоя на одном колене, казалось, целился ему прямо в лицо. Надо сказать, очень неприятное ощущение.
— Доброго дня, уважаемый, — выдавил Мидар, с трудом сохраняя спокойствие. То, что его не убили сразу же, конечно, успокаивало, однако настораживала мрачная решимость на лице степного воина. Кто знает, что у того на уме?
Ответа он не дождался. Вместо этого из-за дерева появились еще трое кочевников верхом на тиррах. Остановились поодаль и принялись молча изучать Кумила. Холодно, равнодушно, точно перед ними был не живой человек, а бездушный механизм, насчет которого следовало решить — оправить на свалку или приспособить к делу.
— Может быть, я чем-то могу помочь? — спросил Мидар, радуясь, что прозвучало это достаточно твердо и где-то даже иронично. Пусть ни мархуза не понятно, что происходит, он хотя бы сделает все, чтобы сохранить достоинство.
Впрочем, единственное, чего он добился, стало непонятное выражение, промелькнувшее в глазах богаче всех одетого кочевника. Он словно бы стыдился всего происходящего. Даже отвернулся на какое-то мгновение, показав тянущийся от левого уха до уголка рта грубый шрам… Этого хватило, чтобы Мидар моментально признал в нем воина из ближнего окружения вождя племени, с которым он расстался всего лишь день назад.
И это еще больше запутывало ситуацию.
Тем временем один из кочевников спешился, грубо сдернул с плеча флориста заплечный мешок, раскрыл и подал командиру.
— Уважаемые, я что-то не пойму. Вы меня грабите или как? — не выдержал Мидар, наблюдая за тем, как степняк с брезгливой миной запустил руку в его вещи, принялся их ворошить и перекладывать. Все происходящее было настолько унизительно, что кулаки сжимались сами собой. Если бы не нацеленная на него стрела, Кумил точно выкинул бы какую-нибудь глупость…
— Думаешь, ты в том положении, чтобы задавать вопросы? — вдруг подал голос главарь.
— А что мне еще остается? — усмехнулся Мидар.
— Верно, — скривился кочевник и уронил мешок флориста на траву.
В руках у него остался лишь глиняный кругляш на веревке, в котором Кумил узнал подарок старого шамана. Гвонк зачем-то взвесил его в ладони, затем достал нож и, уколов острием подушечку большого пальца, размазал кровь по поверхности. Через мгновение раздалось тихое гудение, неказистое украшение дернулось, зависло в воздухе, а затем уверенно потянулось куда-то на восток.