– Да живет он долго.
– За Хаос, – отозвался Мандор.
– Хаос, – эхом повторил я за ним, мы сдвинули кубки и выпили.
Неожиданно я ощутил целый букет восхитительных ароматов.
Обернувшись, я увидел, что теперь стол уставлен блюдами с яствами. В тот же момент обернулась и Ясра, а Мандор шагнул вперед и сделал жест, отчего стулья отодвинулись, чтобы принять нас.
– Прошу садиться, и позвольте мне служить вам, – сказал он.
Мы уселись, принялись за еду и оказалось, что «хорошо» – это не то слово. Прошло несколько минут, но кроме похвальных слов в адрес супа, ничего сказано не было. Не хотелось первому начинать словесный гамбит, хотя мне приходило в голову, что то же самое могут чувствовать и остальные.
Наконец, Ясра прокашлялась, и мы оба посмотрели на нее. Меня удивило то, что она, кажется, вдруг слегка занервничала.
– Ну, так как обстоят дела в Хаосе? – спросила она.
– В данный момент, хаотически, – ответил Мандор, – кроме шуток. Он на миг задумался, потом вздохнул и добавил: – Политика.
Она медленно наклонила голову, словно прикидывая, не выспросить ли у него подробности, которые ему, похоже, ничего не стоило разгласить, а потом решила, что не надо. И повернулась ко мне.
– К несчастью, пока я находилась в Амбере, у меня не было возможности посмотреть местные красоты, – сказала она. – Но из твоего рассказа я поняла, что и там жизнь отчасти хаотична.
Я кивнул.
– Если ты имеешь в виду Далта, – сказал я, – то хорошо, что его не стало. Но серьезной угрозы он никогда не представлял – надоедал только. Кстати о Далте…
– Не стоит, – перебила она, сладко улыбаясь. – На самом деле у меня на уме совсем другое.
Я улыбнулся в ответ.
– Забыл. Вы от него не в восторге, – сказал я.
– Не в этом дело, – ответила она. – Польза есть и от него. Это просто, – она вздохнула, – политика, – закончила она.
Мандор рассмеялся, и мы подхватили. Скверно, что мне не пришло в голову использовать этот момент относительно Амбера раньше. Сейчас слишком поздно.
– Не так давно я купил картину, – сказал я, – ее написала леди по имени Полли Джексон. Такой красный шевроле 57 года. Она мне очень нравится. Сейчас хранится в Сан‑Франциско. Ринальдо она тоже понравилась.
Она кивнула, неотрывно глядя в окно.
– Вы оба всегда застревали в какой‑нибудь галерее, – сказала Ясра. – Да он и меня без конца таскал то в одну, то в другую. Я всегда считала, что у него хороший вкус. Не талант, нет, просто хороший вкус.
– Что значит «не талант»?
– Он – очень хороший рисовальщик, но его собственные картины никогда не были такими уж интересными.
Эту тему я затронул по совершенно особой причине – но по другой. Меня пленила эта прежде неизвестная мне сторона личности Люка и я решил продолжит тему.
– Картины? Я и понятия не имел, что он занимается живописью.
– Он много раз пробовал, но никогда никому их не показывал. Потому что они недостаточно хороши.
– Тогда откуда ты о них знаешь?
– Я время от времени проверяю его комнату.
– Когда его поблизости нет?
– Конечно. Привилегия матери.
Меня передернуло. Я снова подумал о сожженной в Кроличьей Норе женщине. Но высказывать свои чувства и портить плавно текущую беседу, раз уж заставил Ясру заговорить, я не собирался. И решил вернуть разговор к тому, что меня действительно интересовало.