– Фи, как некультурно, – сморщился он.
– Зато так говорят в народе. Вы же сами говорили, что театральное искусство питает свои корни в народной среде...
Давид Исаевич внимательно посмотрел на нее. Мысленно сделал какой-то вывод. Покачал головой.
– А вы, Марта, не так просты, как кажетесь...
– А простушки, Давид Исаевич, дома сидят...
Она эффектно отвернулась от него, грациозной походкой зашагала по длинному коридору. И все время, пока оставалась в поле его зрения, чувствовала на своей спине его восхищенный взгляд.
Марта старательно посещала курсы, числилась у преподавателей на хорошем счету. Только никакого морального удовлетворения ей это не доставляло. Охладела она к театру. Не было того вдохновения, которое толкало ее в Москву на актерское поприще не далее как год назад. И все из-за этих трех негодяев. Эти мерзавцы отравили ей жизнь...
Физические нагрузки, занятия на курсах уже перестали давать анестезирующий эффект. Все чаще Марта уходила в себя, давала волю своим переживаниям. Она ненавидела негодяев-насильников и мысленно призывала на их голову божью кару.
– Марта, перестань киснуть! – одергивала ее Люба. – Перестань киснуть, иначе прокиснешь...
– И кому ты будешь тогда нужна? – вторила ей Анка.
Обе крепкие, выносливые. Настоящие спортсменки. Когда-то они всерьез занимались спортивным многоборьем. Но продержались в большом спорте только до двадцати лет. На большее их не хватило. Сейчас они также занимались спортом, не менее серьезно, чем раньше. Но как будто больше для себя, чем для кого-то...
– А я и сейчас никому не нужна, – всхлипывала Марта.
– Глупая! Ты мне нужна, – говорила Люба.
– И мне, – добавляла Анка.
И стоило Марте еще раз хлюпнуть носом после подобного объяснения, Люба немедленно объявляла внеплановый кросс. И не отказаться...
А летом Марта провалилась на вступительных экзаменах.
Дома она плакала навзрыд.
– Они... Она... Им не понравились мои зубы, – ревела Марта.
Весь верхний ряд передних зубов у нее был сплошь золотой. И все из-за этих подонков-насильников.
– Я их ненавижу! Ненавижу!.. Я бы убила их...
Если честно, ее зубы были ни при чем. Марта не смогла выдержать конкурс из-за того, что играла без вдохновения. Просто отрабатывала свой номер. А не заметить этого мог разве что слепой.
Но она справедливо обвиняла во всех своих неудачах трех негодяев. Ведь это они сломали ее внутренний стержень.
– А тебе что, стало бы от этого легче? – неожиданно всерьез спросила Анка.
– Если бы я их убила?..
– Да...
– Да, мне стало бы от этого легче...
А может, и в самом деле месть смогла бы хоть как-то залечить страшную душевную рану?
Она знала, что розыск преступников никакого результата не принес. Или их искали спустя рукава, или они просто навсегда исчезли из городка. – Марта, я знаю, тебе сейчас тяжело. Но есть только одно средство тебя успокоить...
Люба показала на кроссовки в углу комнаты.
– Да ну, – покачала головой Анка. – Я знаю другой способ...
Через полчаса они уже тряслись в электричке. Но до вокзала не доехали. Сошли на окраине столицы. Сели на автобус, который привез их к какому-то зданию с огромным подвалом. Марта оказалась в этом подвале.
Навстречу им вышел средних лет мужчина с коричневым от загара лицом и длинными мускулистыми руками.
– Девчата, сегодня же воскресенье... – сказал он.
– Да ладно, Митрич, чего уж там... – махнула рукой Анка. – Не ворчи, лучше гостей принимай.
– Да уж куда от вас денешься...
Митрич простецки подмигнул Марте. Этим он выразил ей свою симпатию.
– Мы тебе водочки принесли, – сказала Люба.
И многозначительно хлопнула по пакету в руках.
– Ну, так с этого бы и начинали! – засиял Митрич. – Вы сами или как?
– Да уж как-нибудь сами справимся.
– Вам что, боевое или спортивное?
– Пока спортивное, – сказала Анка.
Скоро Марта поняла, о чем разговор. Оказывается, она попала в тир. А Митрич – это и сторож, и огневой инструктор в одном лице. Этот тир был его домом.
Он ввел девушек в длинный прохладный зал, включил свет. Марта увидела в противоположном конце ряды мишеней. А потом появился пистолет.
– Это спортивный мелкокалиберный «марголин», – пояснила Анка.
Она подвела ее к кабинке из фанеры, высота которой едва доставала до пояса.
– А вот это место, откуда ты будешь стрелять... А это, – она показала вдаль, – мишени. Их нужно поразить...
Анка объяснила ей, как и что нужно сделать, чтобы произвести первый выстрел. Потом повторила еще раз, потом еще... Повторяла, пока Марта не заучила инструктаж наизусть. И только после этого ей дали «зеленый свет».
Как сказала Анка, мишени были самые обыкновенные. Белый фон, грудная зеленая фигура, круги с цифровыми обозначениями. Самое лучшее попасть в «десятку». Или в «яблочко».
Марта старалась. Одну за одной посылала пули в цель. Но у нее не было никакого опыта. И пистолет для нее был слишком тяжелый, под его тяжестью дрожала рука. Все пули уходили мимо.
– Так, совмести мушку с прорезью прицела, – терпеливо объясняла ей Люба. Она переняла эстафету у Анки. – Теперь затаить дыхание, плавно давить на спусковой крючок. Запомни, ты не должна ожидать выстрела...
И наконец ей повезло. Первая пуля попала в мишень. Правда, всего лишь в «молоко». Но для нее и это был результат.
* * *
На следующий выходной она снова была в тире.
Первую половину этой недели Люба и Анка издевались над ней как могли. Сначала заставляли держать на весу тяжелый утюг, затем навесили на руку гантель. Зато остальное время не трогали ее вообще. Дали руке отдохнуть.
С первого выстрела Марта попала в «семерку», со второго в «восьмерку». Третья пуля плюхнулась в «молоко». Зато четвертая и пятая – снова «восьмерка».
Но дальше, как Марта ни старалась, вперед не шла. Выше «восьмерки» прыгнуть никак не могла. Но и в «молоко» почти не попадала.
– А ты представь, что это не мишени, а те негодяи, которые... ну это... Представь, – неожиданно посоветовала Люба.
И Марта представила. Все пули ушли в «молоко».
– Поняла? – спросила сестра.
– Что поняла?
– Все мимо. А знаешь почему?.. Потому что ты дала волю своим эмоциям. А это волнение. Волнение – это дрожь в руке. А рука должна быть твердой... Теперь попробуй так. Нарисуй мысленный образ этих негодяев. И отодвинь их на задний план своего сознания, в «подкорку». Они как бы перед тобой, но ты о них не думаешь. Ты думаешь только о том, чтобы поразить мишень...
Марта так и поступила. И впервые приблизилась к «десятке». Одна пуля образовала дырку в кругу «девятки»...
В следующее воскресенье Марта отправилась в тир уже сама. Спортивная стрельба захватила ее.
* * *
– А что, сестра не приехала? – встретил ее Митрич. – И Анка тоже?.. Почему?..
Марта ему нравилась. И все-таки приезду Любы он был рад больше. И Марта знала, почему.
– Они вам привет просили передать, – улыбнулась она.
И достала из сумки бутылку импортной водки.
– Ух ты! – обрадовался Митрич. – «Абсолют», целая литра... Давай по чуть-чуть! – заговорщицки подмигнул он ей.
– Нет-нет, что вы, – улыбнулась Марта.
– Ну да, – почесал затылок Митрич. – Ты такая хрупкая, такая нежная... И пить... Да, дурака я свалял... Ну пошли, просто в моей каморке посидишь, журналы по стрелковому делу полистаешь. Если хочешь, мой треп послушаешь...
– Я бы поработать хотела...
«Поработать» – это выражение Любы. И Марта не говорила «стрелять». Она говорила «работать»...
– Да успеешь еще... А потом, там у меня, – он показал в сторону зала, – поэты работают...
– Поэты?
– Ну да, это я их так называю... Пошли. – Митрич осторожно взял ее за руку, будто боялся поранить ее.
И провел ее в свою каморку. Усадил в старое потертое кресло. Сам сел на табурет. Поставил бутылку на стол, любовно погладил ее по стеклянным бокам.
В это время послышались выстрелы. Марта уже достаточно хорошо разбиралась в стрелковом деле, чтобы понять – стреляют из боевого оружия.
– Ну вот, поэты поэмы складывают... – усмехнулся в ус Митрич.
– Почему поэты?
– Ты же знаешь, кто такие братки? – спросил он.