Фигура была что надо. Даже более чем. Стройная, длинноногая, с рыжими слегка вьющимися волосами до плеч, аппетитной грудью и прочим, тоже аппетитным... Совершенно голая фигура. Рыжеволосая держалась рукой за бок и болезненно кривилась.
‒ Ты кто? ‒ туповато и все еще хрипло спросил он, уже понимая, что на нем тоже нет никакой одежды.
‒ Конфетка без пальто, ‒ несколько раздраженно процедила девушка, продолжая потирать бок. ‒ Мозги от игрушек отшибло, что ли?
‒ Ладно, не злись, ‒ миролюбиво сказал он и огляделся, постепенно въезжая в реальность.
Прозрачный игровой шлем приткнулся у кресла на желтом с синими разводами ковре, устилающем пол просторной комнаты.
"Отель "Остров блаженных", семьсот второй номер", ‒ вспомнил он и возгордился собой.
После таких пьянок ‒ и помнить подобные детали?!
Доминировало в семьсот втором номере, безусловно, просторное ложе на высоких изогнутых золоченых лапах, занимающее чуть ли не четверть всей кубатуры. На него вполне можно было посадить патрульный крейсер Стафла, и там осталось бы еще много свободного места. Судя по разбросанным подушкам и скомканным простыням, ложе активно использовалось, хоть и не для посадки космических кораблей, но и отнюдь не для сна. На полу рядом с ним вперемешку валялась мужская и женская одежда. Правда, темно-синий комбинезон с белыми буквами "МНР" ‒ легион "Минерва" ‒ на рукавах и золотым орлом-аквилой на груди все-таки лежал отдельно, на спинке кресла у окна. На прикроватном столике стояли полупустые бутылки в окружении всяких фруктов и разорванных блестящих упаковок с местными закусками. Два бокала лежали среди одежды. Еще одна бутылка, с длинным горлышком, почти полная, возвышалась посреди большого стола напротив окна. Живые картины растекались по всем стенам, и на их фоне не сразу можно было заметить панель тивишника, демонстрирующего какое-то шоу с фейерверками, прыгающей толпой и золотым дождем. Звук у тивишника был выключен.
‒ Ну и игрушка, однако... ‒ Он ошалело помотал тяжелой головой. ‒ Чистейший реал!
"Я чуть в штаны не наложил", ‒ хотел добавить он, но вспомнил, что штанов на нем нет.
Сейчас он чувствовал себя гораздо менее пьяным, чем совсем недавно, когда ему вдруг вздумалось позабавиться в псевдореальности. А до этого были другие забавы. Уже здесь, в семьсот втором. С рыжей "конфеткой без пальто". А где он ее взял на борт и вообще чем занимался до появления в этом номере, пока не припоминалось.
‒ Не злись, красавица, ‒ повторил он и подумал, что пока ему все-таки лучше посидеть на полу. Не делать резких движений. ‒ И где ж это я тебя подцепил, такую красоту... заводную? ‒ Тело, оказывается, не забыло, что они недавно здесь вытворяли.
‒ Ты тоже хорош! ‒ хошка фыркнула, уже беззлобно, и наконец оставила в покое свой бок.
‒ Чего не отнять, того не отнять, ‒ кивнул он и, успев схватиться за ножку стола, удержал себя в сидячем положении.
Рыжая, покачивая великолепными бедрами, подошла к столу и взяла бутылку. Плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу, длинно отхлебнула прямо из горлышка. Он потирал пострадавшую скулу и молча смотрел на нее. Комната мягко покачивалась, сердце вернулось на место, в грудную клетку, и деловито продолжало гонять по жилам смесь крови с алкоголем. Причем, вполне возможно, алкоголь в этой смеси преобладал.
‒ Это не ты меня подцепил, а я тебя, ‒ заявила хошка. ‒ Там. ‒ Она показала пальцем с длинным серебистым ногтем на пол. ‒ В баре. Ты уже собирался Линусу уши отрывать.
‒ А ты, значит, приняла огонь на себя. На собственное, так сказать, лоно... Правильно. ‒ Он снова хотел кивнуть, но поостерегся. ‒ Мы мирные люди, но наши фугасы у нас, если что, под рукой...
‒ Ага, приняла, ‒ подтвердила хо. ‒ Твое счастье, что приняла. А то Линус бы тебя уделал, хоть ты и файтер. Ты же на ногах не стоял.
‒ Не родился еще тот, кто бы меня уделал, ‒ вяло произнес он, посмотрел на окно, настроенное на режим непрозрачности, и вдруг встрепенулся. ‒ Слушай, ясноокая, а что сейчас: день или ночь?
‒ Утро скоро, ‒ сообщила рыжая и сделала еще один глоток.
‒ Утро... ‒ эхом откликнулся он. ‒ Ну, то, что я вторую неделю торчу на Китеже, это я помню. Да-а, насчет девчонок не врали... Оказывается, все вы здесь заводные, не только автохтонки... (Хошка вновь фыркнула.) Но вот город как называется? Как-то с бухлом рифмуется...
‒ Фофоло, дорогуша, ‒ посмеиваясь, подсказала хошка.
‒ Точно! В Фофоло есть бухло! А почему название такое?
Рыжая пожала плечами:
‒ Не знаю. Что-то такое по-гарски. ‒ И тут же пояснила: ‒ По-местному. Здесь у гаров раньше поселение было, еще до нас. А звать меня, дорогуша, если ты забыл, Синтия.
‒ Ну, имя-то я твое помню, ‒ соврал он и подбородком показал на ложе-космодром. ‒ И все прочее тоже. Заводная ты, однако, Синтия. Завод еще не кончился?
‒ А у тебя? ‒ Хошка выразительно посмотрела на его обнаженное тело. Точнее, на один из участков тела.
‒ За этим дело не станет, ‒ заверил он. И лукаво добавил в рифму: ‒ Нужно будет ‒ встанет.
Рыжая взмахнула бутылкой, запрокинула голову и засмеялась, показывая ровные зубы. Груди ее завлекательно подрагивали от смеха.
‒ Еще и Беллона не выглянет из-за горизонта, и не проснется еще утренний шалунишка-ветерок, как я уже буду готов, ‒ торжественно заявил он. ‒ Сейчас, только глотну чего-нибудь и приму душ. Годится?
‒ Годится! ‒ весело кивнула Синтия.
Он осторожно поднялся с пола и, чуть покачиваясь, направился к столику с бутылками. И на ходу приговаривал, явно приходя в себя: