Ага! Катерина заулыбалась. Не все, оказывается, подвластно любопытству тети Маши. Пляж, куда Катерина спустилась, не казался столь уж запущенным и заросшим. Им явно кто-то пользовался, причем совсем недавно. На огромном валуне, возле самой воды, в центре недавно сорванного лопуха – тот даже увянуть не успел под палящим солнцем – валялся кусок мыла. И кусок этот был еще влажным. Катерина специально проверила, слегка коснувшись его кончиками пальцев. И еще песчаная кромка запечатлела оттиск мужской стопы приблизительно сорок второго размера. Значит…
Значит, по соседству с Катериной жил мужчина. Возможно, что и одинокий. Будь у него жена, он ни за что не забыл бы мыло на пляже. И возможно, мужчина обеспеченный. Мыло было дорогим, о чем свидетельствовал еще не замыленный фирменный оттиск в самом центре куска. Это было совсем неплохо, она снова улыбнулась, на сей раз не без удовлетворения.
Не все так плохо, черт возьми! Может, ее отдых, немного подгаженный Дедковым, еще и окажется приятным. Может, все еще и получится и ее перестанут наконец терзать противные мысли о том, что было бы, если бы Дедков снова не женился…
Скучно ей стало уже на третий день. Первые два она колесила по городу, знакомилась с достопримечательностями, покупала продукты, пыталась даже что-то готовить, а потом заскучала.
Каждый последующий день был похож на предыдущий, и она знала, что так и будет: ничего не изменится ни в среду, ни в четверг. Она так же будет вставать в половине десятого утра, бегать на пляж под бугор. Затем возвращаться, попутно завернув в заросли глухой крапивы покурить. Потом приготовит себе кофе с яичницей. Без аппетита позавтракает, снова проедется по городу, может быть, даже сходит в кино, но…
Но веселее ей от этого не станет. Тут еще, как на грех, Дедков как сквозь землю провалился, не звонил, паразит, третий день. А ей звонить первой гордость не позволяла. В конце концов, это он должен позвонить первым и извиниться. За старую дуру, к примеру.
Не звонил!
Он не звонил, а она наливалась глухой непроходимой тоской и каждый вечер перед сном загадывала, что завтра она непременно уедет. И уехала, как бы не интригующее любопытство, разбуженное ее соседом.
Сначала ее заинтриговали его ноги, потом интересное мнение о нем, а уже потом…
А потом случился тот самый его телефонный разговор, после которого Катерина Старкова не могла себе позволить, просто не имела права взять и уехать, не докопавшись до истины.
Ну, все по порядку.
Ноги его она увидела на второе утро своего пребывания в этом забытом богом городишке, поначалу показавшемся ей таким благословенным местом. Она забралась в заросли глухой крапивы покурить. Сначала сбегала на реку, быстро искупалась, потом на берегу фыркала и отряхивалась совершенно по-собачьи. И все озиралась по сторонам, не видит ли ее кто. Купалась ведь голышом. Оделась и только тогда уже полезла в бурьян. Уселась на дощечку, специально для этого дела принесенную из хозяйской пристройки. Вытряхнула сигаретку, взяла зажигалку и вот тут-то и услышала его шаги.
Мужчина – она не ошиблась, разгадывая оттиск его голой стопы на мокром песке, – шел шумно, не остерегаясь. Старкова встала на четвереньки и чуть подалась вперед, раздвигая носом бархатистые стрельчатые листья.
Да, она снова не ошиблась, приписывая соседу состоятельность. Кроссовки, в которых он ступал по тропе, стоили баксов четыреста, никак не меньше. Крепкие загорелые икры, хорошо развитые колени, стройные бедра, наполовину скрытые шортами. Все, дальше видно ничего не было. Попробуй она рассмотреть, чуть задрав голову, непременно обнаружила бы себя. А это казалось ей постыдным. Начнет задавать вопросы, еще подумает, будто в бурьяне она сидела по нужде какой-нибудь. Фу, стыдно. Она и затаилась. И пока мужчина шумно плавал, она быстро выбралась из своего укрытия, так и не покурив, и помчалась наверх.
Этим же днем Катерина Старкова очень подробно допросила тетю Машу, завуалировав свой интерес тем, что кто-то якобы топтался возле задней калитки.
– Этого быть не может, – отрезала та, насупившись. – Здесь отдыхающих ты да вон тот, что к Мокроусовым заселился.
– А кто это? – тут же поспешно вставила Катерина, подсунула под локоток пожилой женщины пакетик с жареными орешками и подхалимски предложила: – Угощайтесь.
Тетя Маша тут же жадно зачерпнула из пакетика и принялась хрустеть, приговаривая:
– Кто его знает, кто это? Машина дорогая. При-ехал один. Вроде бизнесмен какой-то. Только Нинка Мокроусова, у которой он угол снимает, говорит, что мужик какой-то себе на уме. От ее кухни отказался наотрез. Обедает в ресторане. Дружбы ни с кем не водит, вроде как не с руки ему. А третьего дня видели его у Голощихина двора. Выходил вроде из калитки. А чего он там забыл, спрашивается? Голощихин Ванька спился до такой степени, что себя не помнит по утрам. Бывает, что и одеколон пьет, и морилку и ходит потом с синей рожей по поселку. Чего такому важному мужчине делать у Голощихина?
– Кто его знает! – поддакнула в тон ей Катерина, вроде как с осуждением, а внутри все тут же зазудело, зачесалось от любопытства. – Действительно же, слишком разные люди для общения!
– Вот и вот. И телефон его!.. – Тетя Маша даже сплюнула, не пожалев ореховых крошек. – Нинка говорит, и звонит, и звонит без конца. То он, то ему! То он, то ему! Это какие нервы надо?
– А чего же он тогда этот дом не снял, в котором я остановилась? – задалась Катерина резонным вопросом. – Жил бы себе и разговоры вел без конца, никому не мешая.
– Так он только освободился, дом этот! Тут до тебя еще жили. Другой вопрос: почему в гостинице не поселился?!
– Вот-вот, – снова подхватила Катерина.
– Денег у него куры не клюют, Нинке заплатил даже с лихвой. Мест в гостинице полно.
– А надолго он поселился?
– Никто не знает. Нинка спросила было у него. А он сказал, как с делами закончу, так и съеду. А какие у него дела, прости господи?! Голышом купаться по утрам, возле Голощихиного двора крутиться да по телефону трепаться без конца. А, еще на машине гонять по городу, вот! – Тетя Маша еще что-то говорила и говорила нелестное в адрес Катиного соседа, но та ее уже не слушала.
Мыслями завладела загадочная соседская фигура.
Кто он? Почему поселился именно здесь, а не в городе за рекой? Что за дела его могут связывать со спившимся Голощихиным? Может, недвижимость себе присматривает или еще какая причина…
Странно, но на последний вопрос тетя Маша уготовила занимательный, маловероятный, но все же ответ.
– Так Ванька, болтают, по весне у себя на огороде клад нашел, – запросто так проговорила она, высыпала на ладонь последние орешки из пакетика, второй рукой потерла поясницу и пожаловалась: – Ноет, гадина, дождь будет, не иначе.
– Какой клад?! – вытаращилась Старкова на тетю Машу, поясничные боли соседки ее занимали мало. – Настоящий клад?!
– Кто его знает. Болтают. Я лично не верю. Ванька, он трепло, каких поискать. Болтал спьяну, что нашел чего-то в огороде и вроде в милицию снес. Только никакая милиция ничего и в глаза не видала. У меня там зять работает, он знает. Все и забыли вроде, а Ванька как нажрется, так опять за свое. Он небось и этому бизнесмену спьяну наболтал, неспроста же тот возле него крутится. Ладно, Катерина, недосуг мне. Тесто подходит. Пироги стану печь. К вечеру внуки с дочкой нагрянут. Ты, хочешь, заходи на огонек.
Она не хотела ни пирогов, ни лишних знакомств с теть-Машиными отпрысками. Ей хотелось познакомиться с жильцом Мокроусовых и разузнать у того поподробнее про возможный клад, который нашел по весне местный пьяница – Иван Голощихин. Если крутой бизнесмен был у того в гостях, то наверняка Голощихин и ему хвалился про находку.