— Но я слышал, у вас есть специальные терапевтические залы…
— В этих залах, — перебил Дымов, — наши больные в массе своей сколачивают обычную мебель. Частенько по собственным проектам и, кстати сказать, не такую уж плохую. Да, да! Не удивляйтесь, зачастую даже такой банальной работы оказывается достаточно, чтобы вернуть интерес к жизни, а попутно и ликвидировать самое тяжелое заболевание.
— Я вам не верю.
— Что ж… Ничем не могу помочь. Разве что тоже окажетесь в сложном положении, тогда приходите. Поможем. Тем более, что у вас в самом деле может появиться весомая причина.
— Что вы имеете в виду?
Дымов чуть замешкался и все же щадить гостя не стал.
— Видите ли, дорогой коллега, у вас аденома. Аденома крайне запущенная. То есть, возможно, рецидив наступит еще не скоро — может быть, через год, а может, и через пяток, однако настоятельно советую обратить внимание на свою предстательную железу.
Побелев, посетитель вскочил с места. Нервно схватился за очки, принялся протирать их платком.
— Хотите что-нибудь сказать? — Дымов покачал головой. — Не надо. После сами будете жалеть. Давайте уж просто попрощаемся.
Гость дико взглянул на Вадима, губы его дрогнули, но он сдержался. Судорожно кивнув, неуверенной походкой покинул кабинет.
А минутой позже ожил селектор. Ехидная секретарша не замедлила поделиться наблюдениями.
— Что вы сделали с этим франтом? Вышел как в воду опущенный. Даже «до свиданья» не сказал.
— Тебя всерьез это беспокоит?
— Ну… Все-таки любопытно. Обычно мужчины прощаются со мной вежливо.
— Эх, Аллочка, мне бы твои заботы! — Вадим вздохнул. — Ладно, что у нас с клиентурой?
— Сейчас небольшая пауза — минут так на сорок, а после записано сразу пятеро человек. Да! Еще звонил Сережа Миронов из милиции, умолял о встрече.
— Со мной или с тобой?
— К сожалению, с вами. Уж такому большому мужчине я бы не отказала.
— И что ты ответила этому большому мужчине?
— Ответила, что на сегодня время у вас уже расписано, а завтра, если ненадолго, можно будет подойти с утра. Что-то не так?
— Все так, золотце. — Вадим озабоченно потер переносицу. — Значит, говоришь, сейчас у нас пауза? Тогда, может, организуешь мне чайку с каким-нибудь коржиком?
— Коржиком? И вам не стыдно, Вадим Алексеевич? Питайтесь, словно бомж из подворотни. Других лечите, себя калечите.
— Давай, давай, детка, не спорь. — Вадим хмыкнул. — Ты ведь знаешь, я разносолов не люблю.
— Как скажете, Вадим Алексеевич. — Голосок Аллочки мгновенно утерял ехидство, став ангельски-медовым. Вот так с ней всегда. И милая девушка, и улыбчивая, а в шелковой плеточке тоже время от времени нуждается.
Прикрыв глаза, Дымов прислушался к себе. Команда была достаточно вялой, и все-таки внутренние шестереночки послушно завертелись. Горячий ветерок наполнил голову, подобием водопада устремился вниз. Расслоение происходило беззвучно и безболезненно. Не дожидаясь завершения бессмысленной процедуры, Вадим рывком поднялся, отойдя в сторону, оглянулся. В кресле сидела его копия, его виртуальный голографический мираж. Темные волосы с отчетливой сединой на висках, застывший взгляд зеленоватых глаз, тонкий овал лица, отчасти подпорченный парой небольших шрамиков — над правой бровью и на подбородке. К слову сказать, шрамы несложно было свести, однако они напоминали о прошлом, а лишать себя памяти Вадим не желал. Что примечательно, ног у «миража» не было. Ниже колен материя расплывалась, обращаясь в ничто. Да и туловище, если честно, материализовалось не полностью, местами откровенно просвечивая, позволяя созерцать обивку кресла. Слой получился поверхностным, нестойким, зато и энергии забрал немного.
Передернув плечами, Дымов приблизился к окну. Сунув руки в карманы, качнулся с пяток на носки. Мир за стеклом был куда примечательнее расплывающегося за спиной миража. Абсолютно реальные пичуги скакали по веткам боярышника, склевывая желтоватые ягоды. Сквозь плывущие по небу чахлые тучки нет-нет, да и выглядывало осеннеее солнышко. Оборачиваться не хотелось. Он без того знал, что энергетическую копию уже торопливо «поедают» слетевшиеся со всех сторон глоны. Существа, сотканные из мглы, кишащие в земной атмосфере, как рыба в доброй реке. О своих ближайших соседях люди не имели ни малейшего понятия. Наверное, и хорошо, что не имели…
Чуть подавшись вперед, Вадим разглядел пробегающего мимо парковой ограды лохматого трехногого песика. Четвертая лапа у беспородного дворянина была загнута под столь неестественным углом, что искалеченное создание просто не в состоянии было на нее опираться. Этого приметного пса Дымов наблюдал уже неоднократно, но только сейчас в голову пришла столь простая и правильная мысль.
Быстрыми шагами выйдя из кабинета, он прикрыл за собой дверь на ключ и уже в прихожей почти столкнулся с Аллочкой, несущей на подносе чай с печеньем.
— Очень кстати! — схватив пару печений, Вадим ринулся к выходу.
— Куда вы, Вадим Алексеевич? Как же я буду тут одна?
На страстный призыв секретарши он даже не обернулся.
* * *
Пес, конечно, уже убежал. Четвероногое племя не любит стоять на одном месте. Кто-то и где-то даже подсчитал, что дворовые собачки успевают за день пробегать по двадцать, а то и по тридцать километров. В отличие от ленивого человека, который и свои положенные пять-семь проходит далеко не всегда. Поэтому, оглядевшись возле литой парковой оградки, Вадим мысленно посвистел. Обычно такой свист животные способны были слышать даже на удаленном расстоянии. Услышали его и теперь. Спустя каких-нибудь полминуты к ногам подбежали сразу две дворняги. Виляя хвостами, присели рядом, преданно уставились в глаза. Прихрамывающий трехногий инвалид к «финишу» подошел только третьим. Дымов бросил печенье на асфальт, и овсяные сладковатые кругляши в мгновение ока исчезли в розовых пастях. Бедолага трехножка опоздал и здесь. Более того, одна из дворняг, отпугивая конкурента, то и дело покусывала его за плечо. Все у них было как у людей. Не лучше и не хуже…