И тогда они, не зная точно причин и не видя фатальной завершенности, просто считают, что их любимые перешли в некое другое пространство, стали невидимыми…
Конечно, все перечисленные выше специалистами причины, имеют место быть.
Однако, как тут ни прикручивай обыденность, как ни списывай эти случаи на беглых зэков, личное здоровье пропавшего и ярость голодных медведей, есть в этой статистике определенный процент действительно таинственных происшествий, неудобных для разъяснения феномена с помощью современного научного багажа и опыта реалистического познания мира.
Всегда есть еще неучтённое, есть еще какой-то фактор, неочевидный.
Вот лишь один пример из событий конца прошлого века, он достаточно характерен: без версий и объяснений, только факты.
Поздней осенью 1999 года странный пассажир авиарейса Норильск-Москва, потеющий в душном чреве насторожившегося на горбатой ВПП аэропорта "Алыкель" Ту-154, в полумраке традиционно невентилируемого салона пытался рассказать что-то очень важное соседу справа, расположившемуся возле иллюминатора. Он торопился. Старательно пытался горстями непослушных слов донести суть недавно пережитого. Сосед слушал без всякой охоты, старая добрая аэрофобия придавила восприимчивость к болтовне. Но еще в накопителе, неосторожно зацепившись языками со странным попутчиком, он успел ухватить основную мысль рассказа.
Нервный сосед прилетал в Норильск в гости, на лето - порыбачить на безлюдных озерцах среднего течения реки Пясины. Вместе со своим другом, местным тундровиком и владельцем самодельного вездехода на огромных легких колесах - пневматиках низкого давления - они неделю готовились, а потом покатили по расцветающим тундрам на север, к одинокой избе, базе будущих кольцевых и радиальных маршрутов. Что там у них произошло в деталях, авиаслушатель не понял даже после окончания сумбурного рассказа и двух вежливых уточняющих вопросов.
Одно было ясно: назад рыбаков притащили спасатели, посадившие вертушку вблизи обнаруженного с воздуха брошенного вездехода. Местного организатора-водителя доставили в Норильск, а потом в Оганерскую больницу в коматозном состоянии, из коего тот пока так и не вышел. А приезжий рассказчик, как выяснилось, почти потерял память.
Чем больше слушатель вникал (а вникал дискретно, вынужденно-лениво, о чем неоднократно пожалел после) в этот сумбурный рассказ, тем более понимал, что соседушка не совсем, как бы это помягче, здоров умом. Не видит, так сказать, маяков…
Перед полетом память к пострадавшему стала возвращаться. Частично. Вот и разговорился.
Когда позже слушатель пересказывал поведанную ему историю друзьям, добавляя крупицы её продолжения, самостоятельно собранные им по возвращению из командировки в родной Норильск, то основной упор он делал на том, что пострадавших обнаружили вдали от их транспортного средства, метрах в трехстах.
Местный лежал на земле ничком, в окружении тесной группы невысоких молодых лиственниц, героическим образом подросших в крошечной ложбине столовой тундры, затаившейся посреди шквальных зимних ветров. А вот несчастный москвич сидел на дереве, вцепившись в него так настолько сильно, что эмчээсники довольно долго промаялись, отдирая его окаменевшие кисти от древесины по-настоящему матерой лиственницы, единственно крупной в этой рощице. Медведь загнал! И думать тут нечего, решили все сразу, привычно-опытно моделируя финал этой жутковатой истории.
Смущало очевидцев лишь то, что напавший медведь, вопреки традиционно мучительному, зверскому в начале каждого лета голоду, лежащее на земле тело вездеходчика, не тронул и когтем. У водителя вездехода был старенький десятизарядный армейский карабин СКС калибра 7,62х39, находившийся в момент происшествия не при нем, а висевший на дереве - в обнимку с забравшимся на толстый сук московским гостем. У него на шее висел. Из карабина, как показал осмотр, плотно постреляли, магазин был пуст. Стреляные гильзы валялись прямо под лиственницей, кучно так блестели на коричневых мхах, обозначая прицельную скоростную стрельбу в одном направлении ствола.
Что было весьма типично для таких случаев (как выяснилось по мере накопления печальной статистики), ни туши умершего от ран медведя, ни следов его крови, густыми толчками вытекающей из ран, обнаружено не было - ни рядом, ни при облете местности на малой высоте. А другого ничего и не искали.