_Nava_lomea_lume_sina_
_E_ta_lumba_farnesse,_yallo,_
_Ente_fairi_meruvar_linna_
_мre_tuluvan_Mandos_minna_
_Ire_Namo_faukava_'n_anto_
_Yasse_vanuvan,_vinyacanta,_
_Nu_talunya_caitavar_ — _nande,_
_Linyar_vanime,_tauri_lande,_
_Helma_vayuva_lauca_vilya…_
_Tare_enkenuvanyel,_milya._
_Tare_nanuvan_Valinore,_
_Ar_enkapuvan_minna_more;_
_Omentava_ni_nwalca_hwinya — _
_Ar_enqueluva_Anarinya,_
_мre_queluva_Anarinya…
Шаг его был лёгок и твёрд. И далеко по лесу разносилась уже новая песня…
_ — _В_неоглядную_даль_гонит_яростный_ветер_бессчётные_серые_волны…_
_Боль,_отчаянье,_смерти_ — _безбрежное_море_навеки_в_себе_погребло…_
_И_лежат_под_водой_белокрылые_птицы_из_гавани_Альквалонде!_
_И_седая_волна,_уходя_в_глубину,_над_обугленным_плачет_крылом…_
_И_лежат_под_водой_белокрылые_птицы_из_гавани_Альквалонде…_
_И_седая_волна,_уходя_в_глубину,_над_обугленным_плачет_крылом!_
_Корабли!_Парусов_ваших_гордый_размах_до_сих_пор_вас_не_видевшим_снится…_
_Стая_огненных_птиц_ — _неотмщённым_деянием_Зла_вы_летите_во_мгле…_
_И_во_мраке,_окутавшем_мир,_есть_и_вашего_пепла_частица_ — _
_Ибо_равно_бессмертны,_к_несчастью,_и_Зло_и_Добро_на_земле!_
_И_во_мраке,_окутавшем_мир,_есть_и_вашего_пепла_частица_ — _
_Ибо_равно_бессмертны,_к_несчастью,_и_Зло_и_Добро_на_земле…_
_В_день_конца_своего_всё_прощу_и_забуду_пустеющим_сердцем_холодным…_
_Только_гибели_вашей_ — _ни_забыть,_ни_простить_не_дано…_
_Как_я_плачу_о_вас,_белокрылые_лебеди_гавани_Альквалонде,_
_Горький_пепел_смешав_с_погребальным_мучительно — терпким_вином…_
_Как_я_плачу_о_вас,_белокрылые_лебеди_гавани_Альквалонде,_
_Горький_пепел_смешав_с_погребальным_мучительно — терпким_вином!
* * *
Солнце било в глаза.
Прищурившись, Гарав потянулся и улыбнулся солнцу. Звякнула кольчуга — он удобно сидел на плавно изогнутом корне дерева, как на диване с хорошей спинкой — на самой опушке леса. Рядом лежали щит, шлем и арбалет.
А в сотне шагов по траве луга вели коней Эйнор и Фередир.
Глава 2,
в которой никто никого не прощает, потому что это не нужно
Гарав встал и смотрел, как они подходят. Эйнор поотстал, а Фередир почти бежал, ведя в поводу и своего Азара, и Хсана Гарава.
— Ты где был? — заорал Фередир, швыряя конский повод Гараву. — Ты как сюда — то попал?! Мы весь день и полночи через лес скакали, а он сидит и спит, как будто так надо!!!
Гарав поймал повод Хсана и улыбнулся, ощутив на щеке конские губы. Потёрся виском о храп. И подумал, что это справедливо.
Всё справедливо. Бежать от себя — бездарное занятие. Как ни оправдывай его и какие причины не выдумывай. Труса нагоняет собственный страх, предателя — те, кого он предал. Так — даже в мире Пашки, что уж здесь…
— Так где ты был?
Эйнор соскочил с Фиона, передал повод всё ещё изливающему свою радость Фередиру. Гарав оттолкнул конскую морду и встал прямее.
— Я… — мальчишка перевёл дыхание. — Я вас предал…
— Да? — без интереса спросил Эйнор. — Когда?
— Когда… Ангмар пришёл… я хотел разбить себе голову о камни… но он не дал… и он стал меня мучить… просто пальцами так делал, что я рассказал, куда мы ехали… а потом он начал просто говорить… ну… такие вещи, что всё было правильно…
— Подожди, — сказал Эйнор встревожено. Заглянул в глаза Гараву. — Как хотел разбить себе голову?!
— Ну… как — как… — Гарав съёжился и выталкивал слова по одному. — Я сразу понял, что сейчас меня будут пытать… и что я не смогу молчать… я же не Фередир… и… и… и надо же было что — то делать…
— И ты?.. — выдохнул Эйнор.
Пряча глаза, Гарав рассказал, что хотел сделать. И как потом пришёл Ангмар. И что он сделал тогда. И как потом была Ломион Мелиссэ. И как он выкупил своих друзей. И за что. И вздрогнул, поднял лицо — твёрдые сильные пальцы Эйнора взяли его за предплечья. Мягко… твёрдые — а мягко! Глаза Эйнора были полны участием и… уважением!!! А Фередир — тот и вовсе смотрел неотрывно и восхищённо…
Но этого же не могло быть!!! Глупость какая…
— Veria rokuennya…[86 — Храбрый мой рыцарь…] — тихо сказал Эйнор, чуть встряхнув мальчишку за локти. — Если это называется предательством и трусостью — то что тогда верность и отвага? Скажи — что, Волчонок?
— Но я же всё равно нарушил клятву… — прошептал Гарав, не веря своим ушам, не веря, что всё могло так обернуться.
Эйнор убрал руки. Его глаза построжали. Фередир заморгал.
— Да, — сухо сказал Эйнор. — Клятву ты нарушил. И меч, на котором ты клялся, тебя и покарает. Дай мне клинок и опустись на колени.
Всё, почти удовлетворённо подумал Гарав, вытягивая оружие из ножен и передавая Эйнору. Мир вокруг стал похож на разогретый клей, звуки — на тягучее тесто.
— Эй… — встревожено начад Фередир, но Эйнор заставил егоо замолчать одним жестом. Оруженосец переводил взгляд с рыцаря на младшего оруженосца и обратно.
Шурша кольчугой, Гарав встал на колени. Всё было справедливо и — хорошо, что так — почти не страшно, только немного как — то туповато. И хотелось зевать. Ужасно, до смешного прямо.
— Волосы же будут мешать… — сказал он.
— Нет, — ответил откуда — то сверху Эйнор.
Ну правильно, с его — то ударом и клинком… Наверное, ничего особо и не почувствуется…
«А ЗНАЕШЬ, КТО ТЕБЯ УБЬЁТ? ХОЧЕШЬ — СКАЖУ?» — засмеялась Ломион Мелиссэ. Знала, вяло подумал Гарав. Ох, поскорей бы, пока не стало страшно. Он попытался вслушаться в слова приговора, но они тоже вязли, как пчёлы в чёрном меду… в гречишном… Жалко, что утро, да ещё такое солнечное — солнечное, тёплое…