Он отступил на шаг, лицо потемнело. Все его добродушие вдруг куда-то исчезло, и Эриксону почему-то стало не по себе.
– Прошу прощения, не хотел вас обидеть… – пробормотал он.
– Отремонтируйте его. И побыстрее, – жестко проговорил доктор, повернулся и быстро пошел прочь.
«Да, с таким клиентом лучше не спорить, – думал Эриксон, возвращаясь на рабочее место. – А что, если собрать эту штуковину и устроить себе небольшое путешествие?» – продолжал размышлять он, спускаясь в мастерскую.
Мысли его снова вернулись к Генри Эллису, первому человеку, которому достался бракованный скатлер. Он вспомнил, что Эллис тоже не хотел его отдавать. И вероятно, причины для этого у него имелись.
Снова оказавшись в мастерской, Рик сел за верстак и начал собирать главный модуль скатлера доктора Сэндса. Установил его на прежнее место и подключил к схеме.
«А теперь посмотрим, куда нас занесет», – подумал он, создавая силовое поле.
Пройдя через блестящий обруч, Рик, как обычно, оказался в серой бесформенной трубе. Позади остался его верстак. А впереди виднелся… Нью-Йорк. Слегка размытое изображение улицы, на углу которой находилась контора доктора Сэндса. За ней клином вонзалось в землю огромное здание – небоскреб, возведенный из пластика и рексероидных смесей с Юпитера, с бесчисленными этажами и окнами… а дальше в глазах рябило от реактивных машинок, поднимавшихся и спускавшихся с эстакад, вдоль которых беспорядочно бегали толпы пешеходов, столь плотные, что казалось, еще немного, и они передавят друг друга. Крупнейший город мира, четыре пятых которого находились под землей, – то, что видел Эриксон, составляло лишь ничтожную часть целого. Ни один человек, даже проживший сто лет «джерри», никогда не видел город полностью – настолько тот был огромен.
«Вот видишь, доктор? – пробормотал себе под нос Эриксон. – Твой скатлер прекрасно работает; это вовсе не Портленд, штат Орегон, а именно то, что и должно быть».
Присев, Рик со знанием дела провел рукой по поверхности трубы. В поисках чего? Он сам не знал. Но наверняка должно быть нечто, что оправдывало бы упрямство доктора Сэндса, желавшего оставить себе именно этот скатлер.
Он не спешил. И намеревался найти то, что искал.
Глава 3
Речь Джима Брискина, записанная днем и переданная ночью через спутник ЛРП, явилась последней каплей, переполнившей чашу терпения Солсбери Хайма. И потому, выкроив свободный часок, он поймал реактивное такси и отправился искать утешения на спутник «Золотые врата».
«Пусть Джим болтает что хочет насчет этой дурацкой программы Бруно Мини, – думал он, удобно устроившись на заднем сиденье реактивного такси и радуясь, что может хоть немного расслабиться. – Пускай сам себе перережет глотку. По крайней мере, я не собираюсь в этом участвовать. Вообще у меня порой возникает желание еще до выборов перейти в КДП».
Билл Шварц, несомненно, охотно принял бы его в свою партию. Хайму были известны настроения оппозиции. Шварц в свое время осторожно дал понять, что идея Хайма разделить с ним власть могла бы ему понравиться. Однако Хайм пока не чувствовал себя готовым к подобному шагу.
По крайней мере, до сегодняшнего дня. Но после сюрприза, который преподнес ему Джим Брискин, да еще в такой ситуации, когда у партии полно и других проблем… кто знает?
Из последних опросов следовало, что Брискин продолжает отставать от Шварца. Несмотря на то что ему обеспечены голоса цветных, в том числе пуэрториканцев с Восточного побережья и мексиканцев с запада, это еще не обещало бесспорной победы. А почему Брискин отставал? Потому что все белые пойдут к урнам, в то время как явка цветных в день выборов составит лишь около шестидесяти процентов. Притом, как это ни странно, большинство относятся к Джиму равнодушно. Возможно, они считают – а он слышал подобные разговоры, – что Джим продался системе власти белых. Так что даже цветные не признают Брискина своим лидером, и в каком-то смысле они правы.
И все потому, что Джим Брискин представляет интересы как белых, так и цветных.
– Приехали, сэр, – сообщил темнокожий таксист.
Машина замедлила ход и остановилась на посадочной площадке, контурами напоминавшей женскую грудь, в десятке ярдов от розового соска, служившего местным маяком.
– Вы руководитель кампании Джима Брискина? – обернувшись, спросил водитель. – Я вас узнал. Послушайте, мистер Хайм, Брискин ведь не продался, правда? Многие так считают, но он не мог бы предать, я знаю.
– Джим Брискин, – ответил Хайм, ища бумажник, – никому не продался. И никогда этого не сделает. Можешь сказать это своим приятелям.
Он расплатился, чувствуя себя крайне отвратительно.
– Но это правда, что…
– Да, он сотрудничает с белыми. Например, со мной. И что с того? Может быть, белые должны вообще исчезнуть с лица земли, если Брискина выберут? Этого всем вам хочется? Ну так вот: не дождетесь.
– Кажется, я понимаю, о чем вы, – кивнул водитель. – Вы считаете, что Брискин думает обо всех, так? Он принимает близко к сердцу как проблемы белого меньшинства, так и цветного большинства. Он хочет защищать всех, даже вас, белых.
– Вот именно, – подтвердил Солсбери Хайм, открывая дверцу такси. – Даже нас, белых, как ты выразился.
«Да, даже нас. Ибо мы этого заслуживаем», – подумал он, сходя на тротуар.
– Здравствуйте, мистер Хайм, – приветствовал его мелодичный женский голос.
Хайм обернулся.
– Фисба! – обрадовался он. – Как дела?
– Рада, что ты не остаешься на Земле лишь потому, что твой кандидат нас не одобряет, – сказала Фисба Ольт, подняв окрашенные в зеленый цвет брови так, что они образовали дугу над глазами. На узком лице Фисбы поблескивали бесчисленные светящиеся точки, вживленные под кожу. Их сияние окружало ее аурой потусторонности и создавало образ непрерывно обновляющейся красоты. Фисба действительно не раз «реставрировала» себя за последние несколько десятилетий. Изящная и хрупкая, она теребила кисти расшитой драгоценными камнями шали, которая прикрывала ее обнаженные плечи. Она оделась так специально для встречи с Хаймом.
Сол был благодарен ей за это. Она очень ему нравилась, и уже давно.
– Почему ты считаешь, что Джим Брискин против вас? – уклончиво спросил он. – Разве он когда-либо высказывался на эту тему?
Насколько он знал, взгляды Джима относительно «Золотых врат» не являлись достоянием гласности. По крайней мере, он пытался их скрывать.
– Мы все знаем, Сол, – ответила Фисба. – Думаю, тебе стоит поговорить с Джорджем-Уолтом; они внизу, в кабинете на уровне С. Они хотят кое-что тебе сказать. Я слышала, как они это обсуждали.
– Я прилетел сюда не затем, чтобы… – устало возразил Сол.
Но – к чему спорить? Если владельцы «Золотых врат» желают его видеть, то лучше подчиниться их воле.
– Ладно, – сказал он и двинулся следом за Фисбой в сторону лифта.
Разговор с Джорджем-Уолтом каждый раз оказывался для Хайма мучительным, несмотря на все его старания этого избежать. Хозяева «Золотых врат», будучи физически неполноценными, тем не менее обладали огромной экономической властью в обществе. Спутник «Золотые врата» был, по слухам, лишь одним из их владений, разбросанных по всей финансовой карте современного мира. Джордж-Уолт был близнецами-мутантами, соединенными у основания черепа таким образом, что одна голова служила двум телам. Насколько помнил Хайм, за личность Джорджа отвечало одно из мозговых полушарий – правое. Личность же Уолта определяли процессы в другом полушарии. При этом обе личности различались взглядами и потребностями, и каждая имела отдельный глаз для созерцания внешнего мира.
Когда двери лифта открылись на уровне С, Сола остановил стюард в форме, исполнявший функции охранника.