– Уверяю вас, в этом нет необходимости. Вы ведь по делу, гм, да, по делу Подвижника, не так ли? Ну, разумеется. Я – Тамара Божо. Чем могу быть полезна? Зачем я вам нужна? Присаживайтесь.
– Вы вдова? – уточнил Гектор, закидывая ногу на ногу и располагаясь в плетеном кресле.
– В каком-то смысле. Мы не были женаты. Точнее, мы не регистрировали наш брак.
– Понимаю, – многозначительно обронил Соломка, пронзая даму взглядом. – Ваш брак был гражданским.
– Вот именно.
У Гектора Соломки было круглое кошачье лицо с усами несколько длинноватыми для его жесткой щетины. Усы непримиримо торчали, придавая физиономии воинственный и одновременно, увы, глуповатый вид. Гектор пытался смотреть на собеседника сверху вниз, что при его скромном росте было весьма непросто. «Одну секундочку!» – двигал ощетинившимися усами «важняк» Соломка, откидывая голову назад и округляя глаза. Собеседник словно бы съеживался, и Гектор получал необходимое психологическое, и даже физическое превосходство. Наполеонистая осанка полнеющей фигуры вкупе с уверенным выражением кошачьего лица были главным козырем детектива. Он считал, что, будто громовержец, пронзает своего визави испепеляющим взором и не давал тому ни единого шанса сокрыть хотя бы тень правды. Он был убежден, что все читает на лицах шельмецов и прохиндеев, хотя читал почему-то всегда одно и то же: виноватую улыбку и опущенные, скрывающие что-то глубоко личное глаза. Короче, у мошенников бывало такое выражение, какое набегало на физиономию самого Соломки, когда он пытался заговорить с понравившимися ему женщинами, не находящимися под следствием и вполне невиновными.
Вот и сейчас улыбка явно смягчала взор, но тут на террасу явился Халатов в шлепанцах и с яблоком в руке.
– Одну секундочку! – насторожился Соломка, и за этим последовала минутная пауза. Он, очевидно, состоял из противоречий и давал понять, что вовсе не так прост, каким хотел казаться.
– Добрый день, – вяло отреагировал Халатов, стараясь понять и ощутить, что же вкладывают поэты в смутную метафору «осенью повеяло». – Уж реже солнышко блистало, вы не находите?
– Вы кто? – перехватил инициативу Соломка, откидывая голову, и рука его потянулась во внутренний карман. Халатов не глядя ткнул указательным пальцем в сторону Тамары, словно произвел беззвучный выстрел. Гектор перевел на нее глаза.
– Пока мы не расписаны, – сказала она, явно любуясь своим сожителем. – Владимир Андреич Халатов, писатель.
– Который отчего-то перестал писать… – невежливо, жуя яблоко, сообщил Халатов.
– Майор Соломка, – также неучтиво пробурчал детектив и, не дав опомниться, четко с расстановками произнес:
– В деле вскрылись новые обстоятельства.
И хлопнул ладонью по столу.
В возникшей паузе было слышно лишь, как с треском надкусывает яблоко писатель. Соломка встал, прошелся к перилам террасы и, стоя спиной к незарегистрированной паре, доложил:
– Показания, которые вы, Тамара Георгиевна, в свое время дали капитану Волчкову Ж.Д., следователю Московского РОВД столицы Беларуси, оказались неполными. Одну секундочку: а может, и неверными.
Тут Соломка, словно матадор, лихо развернулся через левое плечо и округлил глаза.
– Вот как, – лениво произнес Халатов. – Что же там случилось: Подвижник промахнулся или убили вовсе не его? Что это за новые обстоятельства, позвольте полюбопытствовать?
Соломка максимально закинул голову назад и произнес поучительным тоном на манер «лошадь должна кушать свое сено», напоминающим тон ректора милицейской Академии:
– Писатель должен писать, а не рассуждать. Раскрыть преступление – это вам не историю души выдумывать. Тут факты, а не вымысел, решают все. Факты – чрезвычайно упрямая вещь. Исключительно упрямая, упрямее логики и веселее остроумия, – напирал Гектор.
– Какие, к лешему, факты? – тоном, уважающим работу следователя по особо важным делам, вопросил Халатов. – Мы просто обескуражены, майор. Легкий шок, знаете ли.
– Факты таковы. Одну секундочку! (Минутная пауза.) В ночь, когда произошло, гм-гм, са-мо-у-бий-ство, а именно: в ночь с 13 на 14 июля 2001 года, последним человеком, видевшим покойного гражданина Подвижника, была… были вы, Тамара Георгиевна.
– С чего это вы взяли, Гектор Аристархович?
– Факты-с. Показания свидетельницы.
– А именно?
– Гражданки Обольцовой Лилии… запамятовал отчество, проходящей также свидетельницей по делу об убийстве гражданина Греции Левона Бабаяна. Лилия Андреевна, 1976 года рождения. Рост…
– И что эта гражданка показала?
– В ночь, когда произошло, гм-гм, са-мо-у-бий-ство, а именно…
– Гектор Аристархович!
– Точность в деталях превыше всего. Издержки профессионализма… Подвижник был у Обольцовой в этот злополучный вечер. Потом ушел. И его встретили вы, гражданка Божо!
– ???
– Обольцова видела, как вы его встретили на неосвещенной стороне улицы.
– Сторона ведь была не-ос-ве-щен-ная…
– Вы схватили гражданина Подвижника за рукав, а он, цитирую по памяти, «вышвырнул ее на свет и опять затащил в темень». Обольцова вас узнала. Она видела вас. Потом, вы, Тамара Георгиевна, удалились вместе с Подвижником, ныне покойным, быстрыми шагами. В направлении Троицкого предместья.
– Какой ужас… Вы просто ледените мне душу. Ну и что?
– В показаниях, записанных с ваших слов капитаном Волчковым Ж.Д., сказано, что вы весь вечер были у подруги…
– Я и была у подруги. У подруги покойного Подвижника ныне здравствующей Обольцовой, опознавшей меня в тот злополучный вечер.
– Одну неторопливую секундочку! Тут указана другая подруга…
– Гектор Аристархович! Гражданин Соломка! Отважный следователь! Это все невнятные опечатки. Разве могут они изменить суть дела? Разве вернут они Подвижника? Нет, не вернут они нам Вольдемара. К чему теперь рыданья?
– Но это еще не все упрямые факты.
Соломка определенно преуспел в искусстве привлекать к себе внимание. Его выпученные глаза и ощетинившиеся усы буквально заворожили Халатова с Тамарой. Они напряженно ждали сенсации.
– Об остальном мы поговорим в другой раз. И в другом месте, Тамара Георгиевна. Жду вас к себе в гости, в мой кабинет, так сказать, с ответным визитом. Одну секундочку! Моя визитка. Завтра к десяти, будьте любезны. Всего наилучшего. Творческого, кипучего вдохновения, господин прозаик.
Походка и осанка майора не оставляли никакого сомнения в том, за кем осталось поле боя после первого раунда.
Тамара с Халатовым переглянулись. Что ожидало их завтра?
Кто знает.
6. Лилька, дорогая…
Дважды приятный женский голос вежливо отвечал, что абонент временно недоступен, а в третий раз еще более впечатляющий грудной тембр произнес чудную фразу:
– Я вас слушаю.
У Халатова пересохло во рту, он замялся с ответом, и его поторопили:
– Алло-о! – Вежливо и мелодично.
– Добрый день, Лилия Андреевна!
– Так меня называет только Гектор Соломка. Вы мне от него привет хотите передать?
– Не совсем. Это Владимир Халатов.
– И что же? Мне ваше имя ни о чем не говорит.
– Да, да, я понимаю. Я писатель, подходил к вам на кладбище… Помните?