– Чуть сигарету не выбил, козел! Еще раз так сделаешь, урою!
Бар был переполнен. Среди посетителей имелись и женщины. Несколько домохозяек, туповатых и жирных коров, и пара-тройка вполне симпатичных девчонок, переживающих трудные времена. Пока я сидел, одна из девчонок ушла с мужиком. И вернулась минут через пять.
– Элен! Элен! Как тебе удается?
Она рассмеялась.
Еще один парень сорвался с места, горя желанием опробовать эту девчонку.
– Должно быть, она хороша, чертовка. Надо попробовать и убедиться!
Они вместе вышли из бара. Элен вернулась через пять минут.
– У нее там, наверное, между ног всасывающий насос.
– Это надо попробовать, – заявил древний дедок, сидевший в самом углу. – А то у меня не стояло с тех пор, как Тедди Рузвельт отдал богу душу.
Элен провозилась с ним десять минут.
– Хочу сандвич, – сказал толстяк. – Кто-нибудь сходит за сандвичем?
Я сказал, что схожу.
– С ростбифом, соусом и всеми делами.
Он дал мне деньги.
– Сдачу можешь оставить себе.
Я дошел до заведения, где делали горячие сандвичи.
– С ростбифом, соусом и всеми делами, – сказал я продавцу, толстому дядьке с необъятным животом. – И бутылочку пива, пока я жду.
Я выпил пива, взял сандвич, вернулся в бар, отдал бутерброд толстяку и нашел место за столиком. Передо мной появился стакан с виски. Я его выпил. Появился еще стакан. Я его выпил. В музыкальном автомате играла музыка.
Ко мне подошел молодой парень лет двадцати четырех.
– Мне надо вымыть жалюзи, – сказал он.
– Вымыть жалюзи, оно никогда не помешает.
– Ты что делаешь?
– Ничего. Пью.
– Так что насчет жалюзи?
– Пять баксов.
– Согласен.
Его звали Билли, но все называли его Малыш Билли. Он был женат на хозяйке бара, тетке сорока пяти лет.
Он принес мне два ведра, какое-то моющее средство, тряпки и губки.
Я приступил к первым жалюзи.
– Выпивка за счет заведения, – сказал Томми, ночной бармен. – Пока работаешь – пьешь сколько хочешь.
– Стакан виски, Томми.
Дело шло медленно; пыль на рейках слежалась в твердую корку грязи. Несколько раз я порезался о металлические перекладины. От мыльной воды порезы щипало.
– Еще виски, Томми.
Когда я закончил с первыми жалюзи, посетители бара подошли посмотреть на мою работу.
– Красота!
– Да уж, стало гораздо приличнее.
– Теперь тут, наверное, поднимут цены.
– Еще виски, Томми, – сказал я.
Я принялся за вторые жалюзи. Потом мы с Джимом сыграли в пинбол, я выиграл четвертак, потом сходил в сортир, вылил грязную воду, набрал чистую.
Со вторыми жалюзи я провозился еще дольше. Опять порезался, и не раз. Похоже, что эти жалюзи не мыли лет десять. Потом я снова сыграл в пинбол, выиграл очередной четвертак, а Малыш Билли начал орать, чтобы я шел работать.
Мимо меня прошла Элен, направлявшаяся в женский сортир.
– Элен, когда я закончу, я дам тебе пять баксов. Пять баксов – нормально?
– Нормально. Только, когда ты закончишь, у тебя вряд ли встанет.
– У меня встанет.
– Я буду здесь до закрытия. Если ты что-то сможешь, я тебе дам за бесплатно.
– Я смогу, солнышко. Я смогу.
Элен пошла в сортир, а я крикнул Томми:
– Еще виски.
– Эй, ты бы не увлекался, – сказал Малыш Билли. – А то вряд ли сегодня закончишь работу.
– Билли, если я не закончу сегодня, ты сэкономишь пятерку.
– Согласен. Народ, все слышали, что он сказал?
– Слышали, слышали. А ты, Билли, жмот, каких мало.
– Томми, давай еще виски.
Томми налил мне очередной стакан. Я выпил и вновь приступил к работе. Я реально настроился и по прошествии какого-то времени и еще нескольких порций виски закончил со всеми тремя жалюзи.
– Ладно, Билли, давай пятерку.
– Ты еще не закончил.
– Что?
– Там еще три окна, во втором зале.
– Во втором зале?
– Ага, в банкетном.
Билли провел меня в банкетный зал. Там было еще три окна, еще три жалюзи.
– Слушай, Билли, я согласен за два с полтиной.
– Нет, либо ты делаешь все и тогда получаешь деньги, либо не получаешь вообще ничего.
Я вылил грязную воду, набрал чистую, налил в нее жидкого мыла и приступил к первым жалюзи во втором зале. Вынул все рейки, разложил их на столе и принялся задумчиво их разглядывать.
Джим подошел ко мне по дороге в сортир.
– Ты чего?
– Я не смогу.
Джим сходил в сортир, потом отнес свое пиво на барную стойку, подошел ко мне, молча взял тряпку и принялся мыть жалюзи.
– Джим, не надо. Оставь.
Я сходил к бару за очередной порцией виски, а когда вернулся в банкетный зал, одна из девчонок снимала жалюзи со второго окна.
– Осторожнее, не порежься, – сказал я.
Потом подошли еще несколько человек. Среди них была и Элен. Мы все драили жалюзи, о чем-то болтали, смеялись. И уже очень скоро почти все посетители бара переместились в банкетный зал. Я хлопнул еще пару виски. Наконец все три жалюзи были вымыты, собраны и развешаны по местам. Они буквально сияли, чуть ли не искрились. Пришел Малыш Билли.
– По идее, я могу не платить.
– Работа закончена.
– Но ты делал ее не один.
– Билли, не мелочись, – сказал кто-то.
Билли дал мне пять баксов. Мы все дружно вернулись в бар, и я бросил пятерку на стойку.
– Томми, налей-ка всем виски. Ну и мне тоже.
Томми разлил по стаканам виски и взял со стойки пятерку.
– С тебя еще три пятнадцать.
– Запиши на мой счет.
– Хорошо. У тебя как фамилия?
– Чинаски.
– Знаешь анекдот про поляка, который пошел в сортир во дворе?
– Знаю.
Я пил до закрытия, меня угощали буквально все. Добив последний стакан, я оглядел бар. Элен смылась, ее нигде не было. Она меня обманула.
«Испугалась, – подумал я, – все они, суки, боятся большого и толстого крепкого хуя…»
Я вышел из бара и побрел домой. Луна ярко сияла на небе. Мои шаги разносились эхом по всей пустой улице, и звук получался таким, как будто следом за мной кто-то идет. Я оглянулся. Никого не было. Я ошибся.
Глава 23
Когда я приехал в Сент-Луис, там было холодно. Собирался снег. Я нашел себе комнату в симпатичном и чистом месте, на втором этаже. Был ранний вечер, и у меня случился очередной приступ депрессии, так что я лег спать пораньше и даже сумел заснуть.
Утром, когда я проснулся, был жуткий холод. Меня бил озноб. Я встал с кровати и увидел, что одно из окон распахнуто настежь. Я закрыл окно и снова лег. Меня подташнивало. Я кое-как задремал, проспал еще часик, проснулся. Встал, оделся, добежал до уборной, и меня стошнило. Потом я разделся и снова лег. В дверь постучали. Я не ответил. В дверь продолжали стучать.
– Да? – сказал я.
– Ты там как, нормально?
– Нормально.
– Можно войти?
– Входите.
Вошли две девчонки. Одна была чуть полновата, но вполне ничего. Чистенькая, румяная, в розовом платье в цветочек. С добрым открытым лицом. Вторая носила широкий, облегающий талию пояс, который подчеркивал ее потрясающую фигуру. У нее были длинные темные волосы, стройные ноги и аккуратный изящный носик. Высокие каблуки, белая блузка с глубоким вырезом. Карие глаза, очень темные, почти черные. Она смотрела на меня, и в ее глазах плясали смешинки.
– Привет, я Гертруда, – сказала она. – А это Хильда.
Хильда смущенно зарделась, а Гертруда подошла к моей кровати.
– Мы слышали, как тебя тошнило в ванной. Ты что, болеешь?
– Да, наверное. Но это так, ничего серьезного. Просто спал с открытым окном.
– Миссис Даунинг, наша хозяйка, варит тебе бульон.
– Да нет, не надо. Со мной все в порядке.
– Бульон – он полезный.
Гертруда стояла рядом с моей кроватью. Хильда осталась на месте, вся такая румяная, розовая и смущенная.
– Ты недавно приехал в город? – спросила Гертруда.
– Да.
– В армии, я так поняла, ты не служишь?
– Ага.
– А чем занимаешься?
– Да, в общем, ничем.
– Не работаешь?
– Нет.
– Да, – сказала Гертруда, обращаясь к Хильде, – посмотри на его руки. Такие красивые руки. Сразу видно, что человек никогда не работал.
В дверь постучала хозяйка, миссис Даунинг. Большая, уютная женщина. Почему-то я сразу решил, что у нее умер муж и что она очень набожная. Она принесла огромную миску мясного бульона. От миски валил густой пар. Я взял миску из рук миссис Даунинг. Мы разговорились. Оказалось, что я был прав. У нее действительно умер муж. И она была очень набожной. К бульону она принесла гренки, соль и перец.