— Все дело в его жене, ответил Норман. — В его жене, Эмили. Она была беременна — он узнал об этом только за день до гибели. Однако ребенок скорее всего был не от него. Эмили давно обманывала его.
— Тогда почему он ее не бросил?
— Видели бы вы ее. Редкостная красотка, а уж фигура!.. Станислас был всего лишь человеком. — Норман зло сплюнул. — Поэтому в то утро, перед очередным погружением, Эмили никак не выходила у него из ума. Что в конце концов и привело его к смерти.
Стив слишком хорошо знал, что под водой малейшая потеря концентрации внимания может послужить причиной гибели.
— Очень жаль, — повторил он. — Я никогда раньше не слышал о его жене.
— Она распоряжалась и семейным бюджетом. Богатая женщина! А Станислас вынужден был пользоваться подержанным оборудованием и искать спонсоров для своих экспедиций. Это было просто ужасно. Как страдал этот человек!
— А откуда он был?
— Из Северной Дакоты. — Норман хмыкнул. — Самая середина материка, морем и не пахнет. Его родители до сих пор живут там.
— У меня в Майноте есть хороший друг, — заметил Стив. — Мы знакомы много лет.
Резко повернувшись, Норман взглянул ему в глаза.
— Правда? А не хотите ли вы навестить его и заодно оказать последнюю услугу товарищу-ныряльщику, заслуживавшему лучшей доли?
— Что вы имеете в виду?
— Вещи, оставшиеся от Станисласа, находятся у меня. Я собирался отослать их по почте родителям. Но разве не лучше будет им получить вещи из рук коллеги сына?
Стив задумался.
— В начале года у меня образуется свободная неделька… после того как я отвезу дочь в Англию, в пансионат. Кроме того, приятно будет вновь встретиться со старым приятелем и его женой. Если, конечно, они будут в это время на месте.
— Это может поддержать Левски. Они, должно быть, ужасно переживают. После смерти Станисласа его жена не стала терять времени и избавилась от ребенка, который вполне мог быть и от него… А в этом случае бедные родители остались и без внука, единственного существа, связывающего их с погибшим сыном. — Норман опять сплюнул. — Будь проклят тот день, когда Станислас женился на этой женщине! Она не принесла ему ничего, кроме несчастья!
— Мистер Рэмфорд… — раздался откуда-то издалека голос Рудолфа Левски.
Вздрогнув, Стив очнулся от воспоминаний, теперь ясно понимая, что держит на руках женщину, напрямую виновную в смерти хорошего человека и принесшую много горя его родителям.
— Извините, — пробормотал он, стараясь собраться с мыслями. Какого черта, откуда такое острое разочарование в женщине, впервые увиденной каких-нибудь полчаса назад? В женщине, с которой он не обменялся ни единым словом? — Мистер Левски, — сказал Стив, — я понимаю, что мое прибытие сюда доставило вам и вашей жене огромные неприятности, и извиняюсь за это. Но что тут можно поделать? Какова бы ни была ее вина, не могу же я просто оставить ее замерзать в снегу.
— Так вы знаете, в чем дело? — спросил Рудолф.
— Норман Кауфман, ныряльщик, приятель вашего сына, передавший вам его вещи, месяц назад рассказал мне о вашей невестке.
— Станислас высоко ценил Нормана. — Двигаясь, как древний старик, он повернулся к жене. — Гертруда, мы положим ее в пристройке, ничего другого не остается. Утром она уйдет.
— Присматривать за ней я не собираюсь, — решительно заявила Гертруда.
— Я присмотрю сам, — предложил Стив в наступившей тишине.
— Да, так будет лучше, — произнес Рудолф с видимым облегчением. — Я покажу вам комнату, а Гертруда пока что подогреет суп. Мы оказались плохими хозяевами, мистер Рэмфорд. — Он изобразил нечто вроде неловкого поклона. — Располагайтесь как дома.
— Благодарю вас, — ответил Стив, решив не отставать в любезности, и улыбнулся Гертруде.
Та осталась холодной как лед.
— Эта женщина должна убраться отсюда завтра утром, — заявила она, — и никогда больше сюда не возвращаться.
Стив, чей разум, должно быть, помутился после обнаружения черноволосой красавицы посреди дороги, наконец-то догадался.
— Ну конечно, она только что была здесь…
— У нее хватило наглости привести серебряные часы Станисласа и альбом с семейными фотографиями. Как будто это могло заставить нас простить ее, забыть о том, что она сделала.
— Перестань, Гертруда, — попытался вмешаться Рудолф.
— А наш внук! — вскричала Гертруда. — Она убила даже нашего внука! Сделала аборт!