Достаю из кармана календари и еще раз внимательно рассматриваю их. Все совершенно нормально и естественно, если не считать загадочной надписи и числа в кружке…
– Кипяток! Кипяток! – торжествующе вопит Машина. – Дожимай, шеф!
– Получается, Золотаря убрали из-за этих вот каракулек? – неуверенно спрашиваю я.
– Не из-за каракулек, а из-за того, что он в тот момент мог выложить, кому этот календарь нужен позарез или встал поперек горла. Понятно?
Я снова задумываюсь. Это ведь что получается: кому-то эта порнуха нужна так, что он готов пойти на убийство, а кому-то так, что он платит дикую сумму, лишь бы ее заполучить. Но в таком случае, должен быть еще кто-то третий, для кого это календарь – просто бумажка с рядовой информацией… Вот это компот!
– Ну, ты намудрил, шеф! Так хорошо начал… – вздыхает Машина.
Я и сам уже понял, что залез куда-то не туда. Все должно быть проще, намного проще.
– Даю подсказку, – высвечивается на дисплее. – Подумай о том человеке, который так метко бросил бутылку.
А ведь она права, моя умница. В конце концов, не так уж важно, кто кому свинью подложил, убив Золотаря. Главное то, что мне известна причина этого свинства – календарь с шифровкой. А теперь порассуждаем о метателе бутылок…
– Ну, наконец-то! – удовлетворенно произносит Машина.
– Ласточка ты моя, – отвечаю и продолжаю философствовать: – Бутылку бросили с довольно-таки приличного расстояния, это раз. Бросили с большой силой. Пробить золотарский дубовый череп – это надо очень постараться. Это два. И в третьих, попасть с такого расстояния и с такой меткостью надо иметь очень верный глаз и натренированную руку. Что следует из этих трех факторов? Ну, во-первых, то, что это не могла сделать женщина. Однозначно. Дети и старики тоже отпадают…
Построение логической цепочки в который раз прерывается Машиной.
– Чемпионат по ГТО.
Черт побери! Ну, конечно же! Они же там гранаты мечут! И на дальность, и на точность. Там и только там надо искать убийцу. Причем не среди рядовых участников, а в лидирующей группе, среди элиты. И мало того, искать среди тех фаворитов, которые в момент убийства отсутствовали на стадионе. Таких, я думаю, будет не очень много. А это упрощает дело.
– Похоже, ты обретаешь прежнюю боевую форму, – подбрасывает комплимент Машина. – Куда прикажете?
– «Интернациональ», – решительно приказываю я.
4
Взревев мотором и круто развернувшись, Машина понеслась к центру Города. Я откидываюсь на спинку сидения и расслабляюсь. Что ни говори, а иметь такого помощника, как у меня великое дело! Да что там помощника – равноценного партнера по сыску. И не меньше. Бывало, она меня из таких передряг вытаскивала, вспоминать страшно. Но, правда, и сумма, которую я за нее уплатил, вызывает не менее устрашающие воспоминания. Дыра в моем бюджете после покупки Машины образовалась, как после лобовой атаки пьяным слоном некачественной кирпичной стены. Это мои друзья-кооператорщики расстарались. Я им, конечно, премного благодарен, по гроб жизни, можно сказать, но со своего-то брата-индивидуала могли бы и поменьше сшибить.
– Отель «Интернациональ», – лихо взвизгнув тормозами, объявляет Машина. – Только очень прошу, шеф, будь бдителен и осторожен.
– Да что ты меня сегодня весь вечер пугаешь?!
– Не пугаю. Я пытаюсь уберечь тебя от опрометчивых поступков. И от ходьбы по лезвию ножа. В твоем положении это чревато серьезными последствиями. Ножки поранишь!
Только тут до меня доходит, что все это время я попираю грешную землю, можно сказать, босыми ногами. Туфли-то ведь я выбросил еще у засранного киоска. Н-да, ситуация! Могут и в отель не пустить. А попасть мне туда крайне необходимо… Раз Машина советует… Хотя лично я в этот официально узаконенный бордель не полез бы даже под страхом смертной казни. Чего я там не видел? Дивизию разновозрастных шлюх, что ли?
Машина крякает и противным старческим голосом шепелявит:
– Сынок, ты у меня прям на глазах глупеешь. Я тебя кормила-ростила, а ты? Вальтов по черепу пускаешь… – И внезапно переходит на свой обычный, снисходительный тон: Вспомни, козел, чем замочили Золотаря!
Немного подумав, отвечаю:
– Кажется, бутылкой шампанского.
– Одному казалось, что в жены девственница досталась… Правильно вспомнил. Шампанским. Но вопрос – каким? Марку, трезвенник несчастный, можешь вспомнить?
Я опять усиленно морщу лоб.
– А у него что, еще и разные марки бывают? Я за всю жизнь видел только одну – «Советское»…
– Пить больше надо, добродетель ходячая! Золотарь удостоился чести быть убитым «Мадам Клико». Эстеты недоделанные!
Вот тут я оскорбляюсь не на шутку.
– Это кто недоделанный? Я, что ли?
– Что ты, что ты! – притворно-испуганно вскрикивает Машина. – Ты у нас не недоделанный, тебя в процессе производства, похоже, переделали, перестарались… – И без всякого перехода ревет: – Дергай в бар, придурок! Всему городу известно, что только в баре «Интернационаля» можно купить «Мадам Клико». Правда, за валюту… За наши, деревянные, у них и дырявого презерватива не купишь…
Меня, как ветром, выносит из Машины. Даже про босые ноги забываю. Прыгаю через несколько ступенек вверх к вертящимся стеклянным дверям отеля, а в голове привычно выстраивается логическая цепочка: Золотаря убрали броском, достойным чемпиона, раз. Убили бутылкой «Мадам Клико», два. «Мадам Клико» могли взять только в баре «Интернационаля», три. И, наконец, четвертое – в Городе в данный момент происходит чемпионат мира по ГТО. Из всего этого следует простой вывод: надо выяснить у бармена, кто за истекший день и вечер обращался к нему с вопросом по поводу продажи этой самой «Мадам».
Доскакав до дверей, я был вынужден остановиться. Дорогу к заветному бару перекрывал невероятных размеров швейцар. Весь в галунах, шевронах и позументах. Ну, а по количеству растительности на морде этот дядька явно косил под Маркса, который Карл. А может, дальний родственник… Но разбираться в политических и генеалогических корнях этого придворного мордоворота у меня нет времени, поэтому просто с разбегу бодаю головой в его обильный живот, швейцар хрюкает и складывается пополам. Путь свободен. Влетаю в холл и, как танк во хмелю, пру к бару. Бармен таращиться на меня, словно на привидение. Но в нашем деле иногда приходится отставлять в сторону этикет и приличия, поэтому, ничтоже сумнящеся, сгребаю его за грудки и ору прямо в ухо:
– Кто у тебя, котяра валютный, сегодня брал «Мадам Клико»? Быстро!
Молчит, харя разъетая, только губами трясет. Ору в другое ухо:
– Я у тебя не карту размещения наших стратегических ракет спрашиваю! И не секрет получения десяти стограммовых коктейлей из пятисотграммовой бутылки «Столичной»… Повторяю еще раз: кто брал сегодня «Мадам Клико»?
Ору и краем глаза замечаю какого-то подозрительного типа иностранного вида, делающего двусмысленные движения в мой адрес. Ничего, думаю, подождешь, гостенек дорогой! Мы тут сначала свои внутренние проблемы решим.
– Ну, так как, друг пернатых, вспомнил? – снова обращаюсь к бармену.
– Спортсмен какой-то брал парочку… – наконец, выдавливает тот.
– Э-э, парень, я так не играю! Про спортсмена я и без тебя знаю. Ты внешность его нарисуй, – и слегка поддаю его коленкой в живот.
– Ой-ой-ой! – орет бармен и начинает живописать: – Здоровый такой, мордатый…
– Паренек, – перебиваю я его, – я вполне допускаю, что ты не Рубенс, но такие художества доведут меня до греха. Что значит мордатый? У них у всех морды – всемером за неделю не обделаешь… Ты мне характерные детали его внешности давай. Хромой, косой, безрукий?
– Не-е… – совсем растекается бармен. – Нормальный мужик, при всем…
– У, мразь! – Я окончательно понимаю, что ничего от этой сволочи не добьюсь. – Кобель вонючий. Пшел отсюда!
Брезгливо отряхиваю руки и отхожу от бара. Тот ко мне бочком подгребает этот подозрительный иностранного вида.