Необъятность творческого наследия Бальзака обеспечила основу для данной биографии. Каждое его произведение автор прочел, в большинстве случаев, не менее двух раз, понимая, что подобный метод грешит одним существенным изъяном. Биограф невольно пропитывается неискоренимо бальзаковским взглядом на жизнь и тем самым лишается объективности. И все же Бальзака вряд ли можно охватить, не совершив хотя бы одного кругосветного плавания по сотворенному и населенному им миру. Бальзак и сам признавал это, когда писал графине Маффеи в 1837 г.: «Я считаю за оскорбление, когда обо мне говорят, что я глубок, и вместе с тем пытаются узнать меня за пять минут. Между нами, я не глубок, зато очень широк, и на то, чтобы обойти вокруг меня, требуется время»
2
С тех пор как семнадцать лет назад, еще в аспирантуре, я отправился в свое путешествие, я прошагал, надеюсь, достаточно, чтобы создать по крайней мере иллюзию трехмерного пространства.
Жизнь Бальзака в описаниях, сделанных другими, сама почти достойна отдельной биографии. После нежных воспоминаний о нем сестры и Теофиля Готье Бальзак надолго превратился в героя многочисленных анекдотов. Его изображали либо опасно развращенным выскочкой с крестьянской внешностью и крестьянскими мозгами, который одевался как аристократ и имел аристократические же претензии, либо как неумелого путаника, гения по наитию, неспособного отличить явь от вымысла. Став знаменитым, Бальзак породил и собственный образ, который до сих пор играет с ним злую шутку, – кофеман, прикованный к письменному столу с полуночи до полудня, который сочиняет порнографические истории, надев монашескую рясу; нелюбимый ребенок, который появился на свет по ошибке, наделенный всеми умственными и душевными недостатками.
Столкнувшись с набором расхожих выдумок, первые биографы Бальзака как будто задавали себе первый философский вопрос, которым задавался Витгенштейн: «Зачем говорить правду, если выгоднее солгать?» Им, во всяком случае, не удалось найти на этот вопрос убедительный ответ. Некоторые самые отталкивающие, корыстолюбивые персонажи Бальзака отомстили своему создателю в скудных, несправедливых биографиях, где добродетельные сентенции идут рука об руку с плагиатом и где причинно-следственные связи устанавливаются с поразительной уверенностью, где непредсказуемость жизни признается только на словах. С появлением солидных, научных трудов Андре Бийи (1944), Стефана Цвейга (1946) и Андре Моруа (1965) посмертная судьба Бальзака изменилась. Менее предвзятое отношение к его творчеству постепенно способствовало признанию того, кто так убедительно сам творил из себя легенду. Едва ли такой человек способен был пронестись над более чем полувековой историей французского общества на облаке бессознательности. В этих биографиях вырисовывается Бальзак более закрытый и не уверенный в себе. Позднейших биографов – Пьера Ситрона и Мориса Бардеша – прежде всего интересовали страсти, описанные в романах Бальзака, многообразные страсти, превратившие критику «Человеческой комедии» из подсматривания в замочную скважину в любование действием на широком экране. Однако было бы жаль, если бы бальзаковедение добралось лишь до развилки: пойдешь в одну сторону – попадешь в зачарованный лес, полный легенд (в котором, разумеется, спит сам романист), пойдешь в другую сторону – попадешь на каменистое поле фактов и подробностей, из которых Бальзака надо выкапывать лопатой. Совершенно не нужно полагать, что какие-либо грани творчества Бальзака – в том числе и те, что по традиции считаются заповедником научного сообщества, – непременно скучны по самой своей сути. Точно так же ошибочно считать, будто интересное изложение непременно обесценит научные факты. При подобном подходе теряется лишь одно – иллюзорное нравственное превосходство исследователя, вызванное гордостью за самого себя: он приобрел новые знания, превозмогая скуку!
Позволив Бальзаку убедить себя в том, что фантазия – союзница победы, я с радостью и добровольно попался в ловушку. Иногда, вытянув нить из запутанного клубка, начинаешь кое-что понимать, хотя было бы куда приятнее оставаться в сомнениях. Тем не менее я постарался привести доказательства своих мыслей таким образом, чтобы читатель имел все основания не согласиться со мной – а если со мной согласятся все, мне вряд ли удастся объявить, что я представил Бальзака во всей его непостижимой жизнестойкости. Все забавные истории о Бальзаке, призванные расцветить его биографию, либо подтверждаются многочисленными свидетельствами, либо рождены самим Бальзаком и стали частью придуманного им образа.
Эта книга – первая полная биография Бальзака на английском языке после трудов Мэри Сэндерс (1904), Фредерика Лоутона (1910) и Фрэнсиса Гриббла (1930). Позже на английский язык перевели биографии Бальзака, написанные Цвейгом и Моруа. Превосходную краткую биографию Бальзака составил один из лучших его переводчиков на английский, Герберт Дж. Хант (1957), также достоин всяческих похвал прекрасно иллюстрированный труд В.С. Притчетта (1973), основанный на книгах Бийи, Цвейга и Моруа. Интерес к Бальзаку – не только в англоязычном мире – продолжает расти. После биографического исследования творчества Бальзака, сделанного Морисом Бардешем в 1980 г., в свет вышло еще несколько тысяч статей и книг; стали известны новые факты. Появилось двенадцатитомное издание «Человеческой комедии» под редакцией Пьера Жоржа Кастекса, Рожер Пьеро выпустил обновленное издание писем к Эвелине Ганской, а юношеские сочинения Бальзака и его цикл «Озорные рассказы» вышли в новом издании в 1990 г., составив сборник «Избранные произведения». Все путешественники по реальной и вымышленной вселенным Бальзака чувствуют себя в таком неоплатном долгу перед теми, кто проложил для них прямые дороги и позволил восхищаться пейзажами, что легко забыть, какой героизм вселял Бальзак в своих поклонников. Я воспользовался всеми имеющимися материалами, а также сам внес некоторый вклад в развитие темы, представив вниманию читателей факты, истории и версии, предложил несколько разгадок и, конечно, вопросов. Ничто другое не в состоянии извинить огромное тщеславие, подвигнувшее меня взяться за биографию одного из лучших в мире выдумщиков.
Приведены названия произведений на французском; список всех произведений с переводом названий дается в приложении[1]. Для англоязычных читателей почти все названия не представят трудностей.
Все отрывки, которые приводятся в тексте, переведены мною; многие куски и даже названия фигурируют на английском языке впервые[2].
Источники цитат приводятся в примечаниях, кроме тех случаев, когда оригинал установить легко, например по дате письма. Иногда, чтобы избежать нагромождения ссылок в тексте, цитаты, относящиеся к одному и тому же источнику, объединяются в одну ссылку.
Для того чтобы прочесть биографию Бальзака, не обязательно быть бальзаковедом, хотя отчасти я написал свою книгу для того, чтобы у читателей возникло желание открыть для себя мир его произведений. Биографию можно сравнить с дрессировкой льва, лишенной риска. К Бальзаку, возможно, чаще, чем к любому другому писателю, относились снисходительно-покровительственно. Иногда подобный подход применяется ко всему прошлому в целом. У читателя невольно возникает подозрение в том, что биограф хочет насладиться своим конечным превосходством: превосходством жизни над смертью. Когда речь идет о Бальзаке, ни о каком подобном превосходстве речи быть не может. Предчувствие Оскара Уайльда о том, что он превращается в бальзаковский персонаж, должно послужить предостережением всякому, кто решит снисходительно отнестись к великой эпопее XIX в. с ее сотней открытых дверей и лишь одним выходом: «Почитайте-ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые – тенями теней. Его персонажи живут своей яркой, пылкой жизнью, полной страстей. Они возвышаются над нами и борются с неверием. Одна из величайших трагедий моей жизни – смерть Люсьена де Рюбампре. От этого горя я так и не сумел исцелиться до конца. Оно преследует меня в минуты радости. Я вспоминаю о нем, когда смеюсь. Но Бальзак – не более реалист, чем был реалистом Гольбейн. Он создавал жизнь, а не копировал ее».