По мере того как я писал о Бальзаке и близко общался с его героями, я понял, что побочный эффект, замеченный Оскаром Уайльдом, можно нейтрализовать и даже обратить вспять. В последнее время велось много дискуссий о биографии как таковой. Многие считают биографию скрытой автобиографией (в то время как автобиографию считают повествованием о вымышленном персонаже). Однако участники подобных дискуссий все время упускают из виду один важный побудительный мотив для написания биографии: возможность подвергнуть испытанию друзей и целые учреждения. Я воспользовался такой возможностью со всем пылом, соответствующим сути дела.
Клод Пишуа, который стал моим первым проводником по улицам и салонам «Кузины Бетты» и в ряде случаев помог мне продлить вид на жительство (carte de séjour) в XIX в., прочел машинописный текст рукописи и внес несколько весьма важных замечаний и исправлений. Я сердечно благодарен Питеру Стросу и Стерлингу Лоуренсу, которым удалось сделать свои замечания одновременно ехидными и вдохновляющими. Стивен Робертс указал на существенные недостатки книги, хотя на первый взгляд хвалил ее. Поистине бесценными оказались для меня эрудиция и гостеприимство Джеффри Нита. Я благодарен Жану Бруно за его замечания и помощь.
Особая благодарность – моему агенту, Джил Кольридж, которая в ответе за эту книгу и в буквальном, и в метафизическом, неосязаемом смысле.
Большое спасибо тем, кто терпеливо отвечал на мои вопросы и помог собирать материалы. Перечисляю их в алфавитном порядке. Жан-Поль Авис из Исторической библиотеки в Париже, Тьерри Боден, Ален Брюне (за помощь при работе над главой 13), Николь Динзар из Муниципальной библиотеки Тура, Хелен Доре, Филип Коллинс, Георг Крейсел, Гислен Курте, Анна Панчо, Хелен и Реймонд Подженберг (за книги и кров), Эдвард Престон, Эверард Робинсон (за эквивалент замка Саше), Клер Томален, Грегори Хатчинсон, Джим Хиддлстон, Жан Циглер и Пьер Энкель (за слова, найденные только у Бальзака).
Я много почерпнул в научных учреждениях и библиотеках. Во Франции большую помощь мне оказали: Национальная библиотека, Библиотека Института (собрание Спульберга де Ловенжуля), Дом-музей Бальзака в Пасси, замок Саше, Музей изящных искусств в Туре, Музей Виль-д’Авре, Музей изящных искусств Безансона, архивы Орлеана, Архивы Виллербана. В Великобритании: Библиотека Тейлора, Бодлеанская библиотека, Национальная портретная галерея и автоматическая библиотечная служба Оксфордского университета. В Соединенных Штатах: Центр У.Т. Банди по изучению Бодлера в Университете Вандербильта. Кроме того, благодарю за помощь Американское и Британское общества психиатров.
Я собирался посвятить «Бальзака» Маргарет, но она внесла столько ценных замечаний и исправлений и с самого начала была так неотразимо искренна, что стала практически моим соавтором.
Г. М. Р.
Часть первая
Глава 1
Провинциальная жизнь (1799—1814)
Утверждение, типичное для Бальзака: «Несущественного не бывает». Важно все: питание матери, мужская сила отца и, самое главное, «поза» родителей во время зачатия
3
Почти через сто лет Генри Джеймс, который отправился в паломничество «по бальзаковским местам» в долину Луары, был потрясен, узнав, что человек, который «больше, чем кто-либо после Шекспира, разбирался в человеческой жизни», родился в скромном жилище, «стоящем в сплошном ряду домов с общей стеной». Более того, он появился на свет в доме, которому к моменту его рождения «было всего двадцать лет». «Если уж жилье, которому выпала такая честь, не было старинным, потемневшим от времени, ему следовало хотя бы стоять особняком»
4
Сам Бальзак с удовольствием относился к своим «исходным данным». Рожденный в 1799 г., он считал, что имеет запас прочности на сто лет и вполне может застать три века. 1799 г. оказался знаменательным и с исторической точки зрения: тогда Бонапарт стал первым консулом. Впоследствии Бальзак тоже построит свою империю. Придуманный им мир окажется таким реальным, что в словах Оскара Уайльда, сказавшего, что Бальзак «изобрел девятнадцатый век», похоже, только доля шутки.
Ну а дом, так разочаровавший Генри Джеймса, стоял в деловом центре Тура, на улице «с тротуарами с обеих сторон», более того, «на единственной приличной улице Тура», ибо остальные были «темными, извилистыми, узкими и сырыми». Той улице, по мнению Бальзака, недоставало лишь одного: памятника Декарту и Рабле, самым прославленным уроженцам края
5
6
7
Наконец, он получил имя, достойное гения. Фамилия его отца – Бальса. Эта фамилия в нескольких вариантах до сих пор остается весьма распространенной в горах Оверни. Ее носят крестьяне, уроженцы высокогорья. Поднявшись по социальной лестнице, отец Бальзака изменил фамилию, притязая на родство со старинным дворянским родом, а впоследствии и добавил к ней аристократическую частицу «де». Ему нравилась звучность и решительность фамилии Бальзак. Она стала не ярлыком, но мощным талисманом. По теории одного из бальзаковских персонажей, «“з” взлетает, как ракета»
8
Такой образ легко приложим к отцу Бальзака
9
К тридцати годам Бернар Франсуа достиг того, на что обычно уходят усилия нескольких поколений. Сначала он устроился учеником в контору государственного обвинителя, затем, в 1776 г., стал секретарем Королевского совета. Благодаря своему посту он обзавелся несколькими влиятельными знакомыми. Его карьере, несомненно, помогло и то, что он стал масоном. Во время Великой французской революции он благоразумно держал нос по ветру. Сначала он как будто заразился революционной лихорадкой. По сведениям из полицейского рапорта, гражданина Бальзака видели ночью 6 августа 1792 г. Он размахивал саблей и «призывал обезглавить короля и королеву». Как обычно, он был на шаг впереди своих современников. Его воодушевление выходило за рамки политики. В годы террора он помог нескольким своим бывшим покровителям эмигрировать из страны. Бернар Франсуа сильно рисковал. От последствий его спас неизвестный благодетель, возможно Дантон. Бернара Франсуа послали на север страны и поручили организовать поставки продовольствия в армию. В 1795 г. его перевели в Тур; он по-прежнему занимался снабжением.
На новом месте Бернару Франсуа очень понравилось. Он наслаждался в стране Рабле, «прославленного выдумщика с непоколебимым добродушием»
10
Головокружительный взлет Бернара Франсуа объяснить непросто. Бальзак-сын, что для него типично, считал, что все дело в огромном запасе у его отца загадочной физической субстанции – силы воли. В доказательство он обычно рассказывал о случае, произошедшем с его отцом, когда он только приехал в Париж: «Его поселил у себя прокурор. По обычаям того времени, клерки питались за одним столом с хозяевами. Как-то к обеду подали куропаток. Жена прокурора, не сводившая глаз с нового клерка, спросила его: “Мсье Бальзак, вы умеете разделывать куропатку?” – “Да, мадам”, – ответил молодой человек, покраснев до корней волос. Он набрался смелости и взял нож и вилку. Хотя он понятия не имел о правилах разделки птицы, он все же разрезал куропатку на четыре части, но так усердно, что разбил блюдо, порвал скатерть и поцарапал столешницу. Не слишком ловкий его поступок произвел огромное впечатление. Жена прокурора улыбнулась, и с того дня в доме относились к молодому клерку с большим уважением»
11
В 1797 г. Бернар Франсуа наконец решил жениться на Анне Шарлотте Лоре Саламбье, хорошенькой дочери галантерейщика. Ее «приличные» и «тщеславные» родители жили в парижском округе Маре. Свадьбу устроил ее отец, бывший коллега Бернара Франсуа. Лоре было всего восемнадцать, а ее мужу – пятьдесят. Даже для того времени брак был необычным; но от него выиграли оба. Бернар Франсуа, который намеревался остаток жизни наслаждаться покоем, позволил своим иждивенцам «свободу, которую он хотел для себя»