Он увидел, как Уоррал бросил свой велосипед на тротуар и побежал обратно в дом, крича:
– Мистер Мэтти, мистер Мэтти! Сэр, мистер Мэтти, сэр! Сэр! Сэр!
Харви увидел, как «остин», ехавший в другую сторону, резко остановился и мужчина в голубом блейзере выпрыгнул из него и побежал через дорогу.
– Я – врач, – сказал он.
– Я не видела его! – кричала женщина. – О боже, я не видела его!
Открылась парадная дверь, и из дома выбежала женщина – миссис Мэтти, жена заведующего пансионом. Она споткнулась и растянулась во весь рост. Он видел, как врач опустился на колени рядом с ним и стал щупать его пульс.
Доктор замер в напряженной позе, рука его скользнула к груди, ближе к сердцу. Затем он увидел, как доктор раздвинул его челюсти, открыл ему рот и полез туда рукой.
– Он проглотил язык, – сказал он в панике. – Кто‑нибудь вызвал неотложку?
– Да, сэр, – сказал Дейкр.
Врач вытянул его язык наружу. Харви увидел, что его лицо посинело.
– Как долго он пробыл в таком состоянии? – спросил врач, действуя методично и скоро.
– Всего несколько секунд.
Он уложил Харви на спину, сложил руки крест‑накрест и с силой надавил ему на грудь. Затем снова, на этот раз более настойчиво. Минуту‑другую он внимательно смотрел на Харви, потом надавил еще и еще, его движения становились все яростнее.
Еле переводя дух, подбежала жена заведующего:
– С ним все в порядке? Он жив?
Не переставая делать искусственное дыхание, врач бросил:
– Нет, он не дышит.
– Со мной все в порядке, – произнес Харви. – Со мной правда все о'кей, все отлично! – Но губы его не шевелились, ни единого звука не вырвалось из его рта. Он снова попытался что‑нибудь сказать, но неожиданно почувствовал, что его засасывает куда‑то вверх. Что‑то тянуло его отсюда, но он не хотел уходить. – Нет! – крикнул он. – Нет!
И снова ни звука не слетело с губ неподвижно лежащего между коленями доктора тела. Вокруг Харви сомкнулась тьма. Стало холодно, страшно холодно. Он почувствовал себя одиноким и беспомощным. На него навалился страх. Его окружали стены туннеля, в который его засасывало, как муху в водосток, и он летел со свистом, крутясь в водовороте тьмы.
Казалось, что он вращается в этом водовороте уже целую вечность, замерзая все сильнее и сильнее. Затем он увидел вдалеке крошечное пятнышко света – с булавочную головку – и почувствовал первое слабое дуновение тепла.
Свет становился все ярче, и вместе с ним по туннелю разливалось тепло, оно просачивалось в него, растапливая все его страхи, сливаясь с ним воедино, становясь частью его, придавая ему новую неизведанную энергию.
Потом он погрузился в свет, и туннель исчез. Его полет прекратился. Свет был ярким, но не слепил, казалось, он тек через него так же, как просачивалось сквозь него тепло, и Харви почувствовал, что в этом свете есть кто‑то еще, но кто – он не мог разглядеть.
На короткое мгновение он ощутил восторг. Хорошо бы остаться здесь, в этом светлом месте, и никогда отсюда не уходить.
Затем мужской голос спокойно, несколько укоризненно произнес:
– Что ты наделал, Харви? Думаешь, ты поступаешь разумно?
Голос заставил его задрожать от холода. Меркнущий свет тоже стал холодным, вскоре он иссяк, и Харви остался стоять на открытом пространстве – что‑то вроде просеки в лесу под серым небом. Он почувствовал себя выставленным напоказ, как будто вокруг были люди, которые пристально смотрели на него. Харви оглянулся. Никого. Лишь пустынные поля, простирающиеся до самого горизонта.
И тогда Харви услышал голос своей матери:
– Дорогой!
Навстречу ему шла неясная, расплывчатая фигура; приближаясь, она становилась темнее и темнее.