— А ты?
— Нет, — ответил он. — Уже нет. Но был женат. Дважды. Вернее, трижды, если считать твою маму.
Я подумал, что маму стоило посчитать.
— Дважды овдовел, один раз развелся, — сказал он с кривой улыбкой. — Вот в таком порядке.
— А дети? — спросил я. — Не считая меня?
— Двое, — ответил он. — Девочки.
Стало быть, у меня есть сестры. Единокровные.
— И сколько им теперь?
— Ну, обеим уже за двадцать. Вернее, под тридцать. Мы не виделись лет эдак… пятнадцать.
— Смотрю, у тебя выработалась стойкая привычка бросать своих детей.
— Да, — задумчиво откликнулся он. — Наверное, ты прав.
— Так почему бы тебе не оставить меня в покое не отправиться искать их?
— Зачем искать, я знаю, где они, — ответил он. — Обе не желают меня видеть, категорически. Винят в смерти матери.
— И она тоже погибла в автокатастрофе? — спросил я, осознавая, что поступаю довольно жестоко.
— Нет, — тихо ответил он. — Морин покончила с собой. — Он умолк, какое-то время просто сидел и смотрел на меня. Я тоже не сводил с него глаз. — Я обанкротился, и, узнав об этом, она проглотила столько таблеток, что лошадь можно было убить. Я вернулся домой из суда и увидел у дома судебных приставов. А в доме ее, мертвую.
Его жизнь походила на мыльную оперу. Все время преследовали сплошные несчастья и трагедии.
— Почему ты разорился? — спросил я.
— Из-за игорных долгов, — ответил он.
— Игорных долгов? — изумился я. — Но ведь ты сын букмекера.
— Именно это и стало причиной несчастий, — ответил он. — Я тоже был букмекером. Но, очевидно, мало чему научился у отца. И букмекер из меня вышел никудышный.
— Я всегда считал, что игорные долги не подлежат рассмотрению в суде.
— В чисто техническом смысле, может, и нет. Но я назанимал кучу денег, а вот отдать не получилось. Потерял все. Все имущество до последней мелочи, дочерей, которые уехали к тете. С тех пор ни разу их не видел.
— Так ты до сих пор являешься банкротом? — спросил я.
— О нет, — ответил он. — Это было много лет назад. С тех пор сумел встать на ноги, а последнее время дела идут просто блестяще.
— Какие дела? — спросил я.
— Бизнес, — ответил он. — Мой бизнес.
К нам подошел официант в белой рубашке и черных брюках.
— Прошу прощенья, но мы закрываемся, — сказал он. — Может, допьете то, что осталось?
Я взглянул на часы. Уже половина седьмого. Поднялся и допил остатки пива.
— Мы можем где-то продолжить разговор? — спросил отец.
Я вспомнил о Софи. Я обещал ей, что приеду сразу после скачек.
— Мне пора к жене, — сказал я.
— Она что, не может подождать? — спросил он. — Позвони ей. Или приедем к тебе вместе.
— Нет, — поспешно ответил я.
— Почему нет? — продолжал настаивать он. — Она же доводится мне невесткой.
— Нет, — решительно ответил я. — Мне нужно время привыкнуть… ко всему этому.
— Ладно, — пробормотал он. — Но все же лучше позвонить ей и сказать, что немного задержишься, по делу.
Я снова подумал о Софи, своей жене. Она сидит в своей комнате перед телевизором, смотрит новости.