Остальные поспешили домой. Эрика крепко сжала руку Патрика в своей. Они шли прямо за гробом, и каждый шаг становился ударом прямо в сердце. Анну она пыталась уговорить не подвергать себя такой муке, но сестра настояла на том, чтобы похороны были по всем правилам. Она даже вышла из той апатии, в которой пребывала, и Эрика прекратила ее уговаривать и начала помогать с приготовлениями, чтобы Анна и Дан могли похоронить сына подобающе. Только в одном она отказала сестре. Анна хотела, чтобы все дети присутствовали на похоронах, но Эрика решила, что младшим лучше остаться дома. Только старшие дочери Дана, Белинда и Малин, были в церкви. Лисен, Адриан, Эмма и Майя остались под присмотром Кристины, матери Патрика. И, конечно, близнецы. Эрика переживала, что Кристина с ними не справится, но свекровь заверила, что на пару часов ее хватит.
Эрике было больно видеть безволосую голову Анны. Врачи сбрили ей волосы, чтобы просверлить череп и облегчить давление, которое могло нанести непоправимый ущерб мозгу. Голова только начинала обрастать темным пушком. В отличие от Анны и водителя во втором автомобиле — он погиб мгновенно — Эрике повезло. Она отделалась сотрясением мозга и парой сломанных ребер. Пришлось, правда, делать незапланированное кесарево сечение, и близнецы появились на свет совсем маленькими, но они оказались крепкими и здоровыми и были дома уже через два месяца. Эрике хотелось плакать при виде лысой сестры и белого гробика. Анна не только получила травму черепа, она еще и сломала кости таза. Ей тоже сделали экстренное кесарево, но ребенок так сильно пострадал, что надежды не было. Через неделю малыш перестал дышать. Похороны пришлось отложить до выписки Анны из больницы. Она вернулась домой только вчера. А сегодня хоронили ее ребенка, который мог бы жить, окруженный любовью и заботой. Эрика видела, как Дан положил руку на плечо Анне, сидевшей в инвалидном кресле. Но Анна стряхнула руку. Со дня трагедии всегда так делала. Видимо, ее боль была такой сильной, что она не могла делить ее с другими. Но Дану это было необходимо. И не просто с другими, а с ней, с Анной. Эрика и Патрик пытались поговорить с ним, помочь. Но ему нужна была только Анна. А та не могла. И Эрика ее понимала. Она знала свою сестру, знала, что ей пришлось пережить. Судьба и так была к ней несправедлива. И как бы потеря ребенка не стала последней каплей. Как бы Эрике хотелось, чтобы все было по-другому… Анне Дан нужен был как никогда, а Дану нужна была Анна. А теперь они вели себя как незнакомцы, пока гроб с их крошечным сыном опускали в землю. Потянувшись, Эрика положила Анне руку на плечо. Та не шевельнулась.
* * *
Не зная, куда девать энергию, Энни принялась за уборку. Проветривание помогло, но затхлый запах намертво засел в шторах и постельном белье. Она бросила все в корзину и понесла на пристань. Вооружившись мылом и старой стиральной доской, которая лежала дома, сколько Энни себя помнила, она закатала рукава и начала стирать все вручную — не самое легкое занятие. Она то и дело оборачивалась на дом, проверить, не проснулся ли Сэм. Но сын спал на удивление долго. Может, это такая своеобразная реакция и надо дать ему выспаться? Еще час, решила Энни, а потом она его разбудит и заставит поесть.
И тут она вспомнила, что еды-то у нее и нет. Энни развесила белье и пошла проверить шкафы. Все, что она нашла, это банку консервированного супа «Кэмпбелл» и банку сосисок. На срок давности она смотреть побоялась. Но ведь консервы лежат годами. На сегодня им с Сэмом хватит. В деревню плыть ей не хотелось. Только здесь она чувствовала себя в безопасности. Ей нужен был покой. Видеть людей она не хотела. Застыв с банкой в руке, Энни какое-то время думала. Есть только одно решение: придется позвонить Гуннару. Он присматривал за домом со времени смерти родителей и, конечно, поможет ей. Телефон в доме, правда, больше не работал, но мобильный принимал хорошо. Она быстро набрала номер.