– А думают, что синячит вместе с дружками.
– Кто так думает? – недоумевала Даша.
– Все! – безапелляционно заявляла ее мать. – Нет бы с соседом Петровым подружился, он уважаемый человек – председатель ТСЖ, так нет, связался с шушерой какой-то…
– Почему с шушерой? Дяди Саши хорошие.
– А ты откуда знаешь? Уж не водит ли твой папаша тебя к ним в гости? – сурово говорила мама и грозно смотрела на мужа. – Ты мне ребенка к ним таскать не смей, понял?
Паша кротко кивал. И в такие моменты Дашу охватывал ужас. Неужели он лишит ее игр с дядей Сашей и частушек дядечки Сашечки? Но Паша каждый раз успокаивал дочь, и они продолжали ходить в гости к друзьям Паши, но тщательно скрывали свои визиты не только от мамы, но и от бабушки, чтоб та не проболталась по простоте душевной.
Как ни странно, именно эти попивающие мужики стали самыми близкими Дашиными людьми. После папы, конечно. И, пожалуй, бабушки. Потом следовали дяди Саши и только за ними мама.
Нельзя сказать, что Даша ее не любила. Просто держалась на расстоянии. Жена Павла была женщиной властной, кичливой и крикливой. Все должно было быть по-ее. Муж – вкалывать как проклятый, пробиваться в начальники, дочь – учиться на одни пятерки и блистать талантами. Все для того, чтобы женщина могла хвалиться перед коллегами, соседями и родственниками. Паша же с Дашей, как будто назло ей, звезд с неба не хватали. Муж как работал мастером смены, так и продолжал это делать, дочь неплохо успевала, но получала и четверки, и даже тройки. И, главное, обоих это устраивало. А Лену нет! Поэтому скандалы в их доме вспыхивали часто, и всегда их инициатором являлась супруга Павла. Когда Лена начинала орать, он просто уходил в туалет, запирался в нем и читал газеты, сидя на крышке унитаза. Он не пытался возражать жене, знал, что его все равно не услышат. А дочка с матерью спорила. Что-то ей доказывала. Но последнее слово все равно оставалось за матерью. Или бабушкой. Та, если оказывалась свидетелем скандала, не вмешивалась до тех пор, пока у нее от ора невестки мигрень не начиналась. Тогда-то мать Павла и затыкала Лене рот:
– Не нравится муж, иди, найди другого! У тебя, такой умницы-красавицы, поди, отбоя от поклонников нет!
Бабка знала, куда бить. Дело в том, что Пашина жена Лена не блистала ни умом, ни красотой. Кроме этого не было в ней того женского шарма, что делает некоторых дурнушек пикантными, интересными, очаровательными – в общем, желанными.
Паша познакомился с Леной в заводской столовой. Оказались за одним столиком, потому что свободных мест больше не было, разговорились. Девушка понравилась ему в общении, а вот внешне не очень. Серенькая. Разве что глаза хороши. Ему всегда черноглазые нравились. А у Лены очи как две вишни были.
Она сама его пригласила вечером погулять. Паша не отказал. И они провели время просто чудесно. Лена тогда очень старалась казаться легкой, милой, веселой, понимающей. У нее получалось. Или же просто Паша плохо разбирался в женщинах?
Он не собирался вступать с ней в романтические отношения. Дружить – да. Помогать по малости. Но Лена, засидевшаяся в девках, во что бы то ни стало решила заполучить Пашу. Холостой, непьющий, работящий, да еще и мягкотелый. Если за такого серьезно взяться, можно в люди вывести: сначала в мастера цеха, затем в начальники. Тогда она еще не знала, что тихушник Паша крайне упрям и заставить его делать что-то против воли невозможно.
В кровать Лена его затащила спустя два месяца после знакомства. И вскоре сообщила Паше, что беременна. Он, как честный человек, сделал ей предложение.
Маме невестка не понравилась: невзрачная, необразованная, склочная. Но она радовалась тому, что Паша наконец женился. Ему было тридцать четыре года на тот момент, уже не мальчик. Да и внуков женщине хотелось.
Через шесть с половиной месяцев после свадьбы родилась Дашенька… Пашина отрада.
В двенадцать лет у девочки, на радость матери, открылся талант. У нее появился ГОЛОС! Именно так, с больших букв. Потому что пела она и раньше – ходила в хор. Но была одной из многих. И вдруг стала солисткой. Руководитель хора поставил Дашу вместо заболевшей «примы» и был крайне удивлен тому, что она поет гораздо лучше ее. Ведь он всех прослушивал, прежде чем принять в хор, и Даша не выделялась среди других. И вот спустя два года она обрела соловьиный ГОЛОС.
– Обязательно наймите девочке педагога по вокалу, – советовал Елене руководитель хора. – Талант нужно развивать.
– Конечно, обязательно, – заверяла его радостная мать. Наконец-то у нее появился повод для гордости.
– Я дам вам телефон отличного преподавателя. Он просто волшебник.
Лена позвонила тому, но, услышав, сколько «волшебник» берет денег за свои услуги, чуть не захлебнулась гневом. Одно занятие стоило, как… как… кроссовки! Причем не рыночные китайские. А вполне себе неплохие. А заниматься следовало как минимум два раза в неделю. Грабеж!
– Пусть Саша с ней позанимается, – предложил Паша.
– Какой еще… – усмехнулась Лена. – Уж не твой ли братец?
– Нет, другой Саша.
– Алкаш?
– Он не пьет уже больше полугода. То есть перешагнул свой рубеж. Говорит, все, завязал окончательно.
– Даже это не делает его педагогом по вокалу, – запальчиво возразила Лена.
– Это нет. А диплом его говорит о том, что Саша получил прекрасное образование по классу вокала.
– Кто? – уничижительно протянула жена.
– Саша, – терпеливо повторил Павел. – Между прочим, в консерватории учился. На народном отделении. Он с радостью позанимается с Дашенькой. Причем абсолютно бесплатно.
Лена согласилась на это, и отец с дочерью получили полное право посещать дядечку Сашечку.
Это было замечательное время! Даша со своим новоявленным педагогом распевалась, а Павел со вторым Сашей, присоединявшимся к ним, играл в шахматы. Братец прихлебывал из фляжки. А когда выпивал ее содержимое – обычно это был дешевый портвейн, – несся в комнату, где занималась Даша, хватал, взваливал ее на плечо и волок в соседнюю, чтобы играть все в тех же космонавтов и пиратов. И ни учитель, ни отец не возражали. У ребенка должно быть детство. В первую очередь оно: с играми, забавами, дурачеством. И так сначала школа, потом хор, затем занятия. А отдыхать когда?
– Твоя дочь станет великой певицей, – заявлял Сашечка с непоколебимой уверенностью. – У нее не только голос, но и правильное понимание музыки.
– Как это?
– Она слышит ее и чувствует. Этому не научишь. Я помогу поставить голос, а остальное у нее уже есть…
Паша передал эти слова Лене, и она так обрадовалась, что недели две дома скандалов не закатывала.
Когда Даше исполнилось тринадцать, ее голос стал еще красивее. Она уже превратилась в девушку, и он начал приобретать глубину. Сашечка продолжал заниматься с Дашей. Но теперь к нему Павел ее одну отпускал. Он бы и рад был к ней присоединяться, да ногу сломал. Шел с работы домой, запнулся и… Как в кино, упал, очнулся – гипс!
Нога долго заживала. Паша на больничном два месяца проторчал. Из дома только в поликлинику выходил. С друзьями в этот период виделся, лишь когда в больнице лежал. Они его навещали. А как выписался, все. Попал, что называется, в зону отчуждения. Жили они в пятиэтажке без лифта на последнем этаже, и спускаться вниз с костылями было крайне проблематично. Поэтому Паша лишний раз из дома не выходил. А в дом его друзьям был вход заказан. Конечно, явись они, Лена не посмела бы их выгнать, но Саши, зная, как ведьма (они называли ее только так) к ним относится, не рвались в гости. Ждали, когда Паше хотя бы снимут гипс и он станет дочку сопровождать.
…Он на всю жизнь тот день запомнил. Причем в мельчайших деталях. Даже запахи, сопровождающие его на протяжении него – жареных котлет дома, лекарств в больнице, прелой листвы на улице. А еще жженой резины! Когда он ковылял от поликлиники, его едва не сбил автомобиль. Шел дождь, а у водителя старенького «Москвича» плохо работали дворники. Паша чудом не оказался под колесами авто.