Так что он уж расстарался, чтоб голос звучал так, чтоб «поверили»… Шутки в сторону: даже скачал с интернета книгу Станиславского об актёрском мастерстве! И серьёзно проработал: некоторые места – и по два раза!
Но вот эффект похоже, достигнут: он заметил призывный изгиб стройного тела, и чуть наклонённую головку: язык жестов, движений, и мимика куда выразительней того, что его зазноба выражает с помощью слов. Или фраз. Иногда Олегу казалось, что только благодаря папе она и смогла окончить школу. А все её «отличные» оценки – сплошная липа!
На эту мысль наводило и то, что словарный запас Марины лишь чуть-чуть превосходил то, что имелось у небезызвестной Эллочки-людоедки. А круг интересующих тем – и того уже. Вот только…
Вот только не было у Эллочки таких глубоких, чувственных и влажно блестящих фиолетовых глазищ на поллица!
Да, если где и поработал чёртов Консум, так это здесь: на лице.
Никакие средства ревитализации, ботулинотерапии, или препараты объемной пластики не сравнятся по эффективности и длительности действия с проклятым Консумом.
И никогда ни один пластический хирург не смог бы, конечно, придать этому правильному овалу все черты, присущие только девчушке, девушке-подростку, богине, нимфе – тому, что так глубоко разит зрелого мужчину в самое сердце: ЮНОСТИ!!!
Очаровательного наива, неподдельного оптимизма, восторга, радости от предвкушения, и собственно – секса… Да и просто: детской непосредственности!
И пусть всё то, что вот прямо сейчас думает и испытывает эта «пастушка», выражается на лице так, словно она – не Женщина, хитрейшее и опытнейшее существо, научившееся безошибочно управлять более сильным, но и более ранимым существом для добывания денег – мужчиной… А – девочка лет семи.
Расчёт чёртовых учёных и психологов оказался сто, двести-процентно верен! Устоять перед ребёнком с телом взрослой жрицы Любви не сможет ни один представитель мужского пола. Говоря проще – все те, у кого… в штанах!
И сейчас этот друг снова… Зашевелился. Причёска?!..
Олег поспешил отвлечь мозг и воображение, уже вовсю гуляющие по роскошному телу, мысленно прикасаясь и гладя воплощённое совершенство:
– Милая! Я тут подумал… Нужен какой-нибудь завершающий штрих. То, что подчеркнуло бы красоту твоих божественных волос! Какая-нибудь… деталь, как говорят стилисты. Вот. – он протянул руку, вынутую из кармана.
Коробочка словно сама по себе исчезла из ладони. Глаза…
Глаза его девушки так и горели. Предвкушение!
Подарок не подвёл: недаром же заезжал в престижнейший Салон, и почти полчаса потратил на эксперта по украшениям! Брошь с крохотными бусинками настоящих алмазов и огромным, излучающим загадочно-глубокий, насыщенный зелёный свет, изумрудом, действительно отлично смотрелась, когда его зазноба приложила брошь к бело-розовой груди, и вдоволь накрутилась перед зеркалами гигантского трюмо.
– Милый! Ты можешь?!..
– Разумеется, лапочка моя. – он подошёл, взял цепь из мягких ладоней, и поспешил застегнуть замочек. Отступил на шаг. Чтоб выразить удовольствие от того, что подарок подошёл, книга Станиславского не понадобилась!
– Ах! У-у-у!.. Обалдеть! Ну-ка… Милый, не стой как надолба – подай-ка мне вон ту шаль… Нет, вон ту штуку – гипюровую такую!..
Обдумывая, почему шалью его девушка называет длинное тонкое кашне, Олег не смог удержаться, чтоб не проворчать:
– Надолб – мужского пола.
– Что?.. Э-э, кончай. Не будь таким занудой! Ты же меня понял? Ну – как?
– Обалденно. Обалденно.
– Ну и чудненько. Прям так и тянет кому-нибудь…
– Показать? Похвастать?
– Э-э, хватит! Ты на машине? Заводи!
Прежде чем заводить, всё равно пришлось ждать, пока ослепительному выходному наряду будет придан весь возможный лоск, и на лицо наведён весь полагающийся убийственный «боевой» марафет.
В машине его зазноба сидела даже не откидываясь – чтоб не помять шикарный прикид от Донны Каран. (Хотя «помять» то, что открывало спину почти до… вряд ли было реально, Олег про это ни слова не сказал – уже учёный! Вернее – наученный!..)
Ближе к полуночи, лёжа без сна рядом с тихо и ровно дышащей женщиной, он пытался анализировать.
Не-ет, вовсе не интеллектом брала его партнёрша. Поговорить с ней, конечно, возможно… Но – о чём?! О модных трендах? О последнем платье Лары Расмуссен, которое та надевала на Каннском фестивале? О новых услугах спа-салонов? Где чёртовы самые обычные плоские камешки из карьера, с умным видом именуемые «спецами» релаксантами, якобы помогут придать мягкость коже, и спокойствие – душе? Или накладных волосах – «выглядят как ваши собственные, и с гарантией никогда не упадут с головы!»?
Блинн… Иногда ему казалось, что всё это – напускное. Что на самом деле его коза – расчётливая и холодная внутри, как гигантский айсберг, замёрзший ещё в доледниковую эпоху. А вся эта экзальтация и взлязгивания с неизменными встряхиваниями кистями – не более чем игра. На публику. То бишь – для него… И – окружающих, на свою беду оказавшихся в пределах видимости.
А иногда он думал, что как его угораздило связаться с такой дурой – настоящей лентяйкой и кретиншей, не желающей ни учиться чему бы то ни было, вплоть до банальной способности писать. Ни – хотя бы связно излагать свои мысли вслух… А уж о том, чтобы поддержать разговор, если речь шла не о новых модных тряпках или средствах для ухода за лицом – дохлый номер. Не только словарный запас, но и кругозор оставляли желать: однажды он имел глупость предложить ей «обкатать» новое платье на биенале известного фотографа, а Марина сказала, что терпеть не может классическую музыку.
После этого он про «культурные мероприятия» не заикался. И водил её только в дорогие рестораны: вот там её врождённое обаяние и шарм (без дураков!) сразу приковывали внимание мужской половины человечества, и злобно-завистливые взгляды – лучшей.
Причём Олег отлично понимал, чуял, своим хоть слабо, но всё-таки – развитым чувством эстета, что вовсе не шикарная оболочка – платье и украшения! – этому причина. Не-ет, подлинной причиной несомненно являлся именно вид самой партнёрши.
Тело. Лицо. Жесты, походка. Улыбка.
Мелковатые, но очень ровные бисеринки зубов – своих! Пухлые и без всяких там ботексов, чувственные губы – тоже свои. Их Марина не изменяла: он это ощущал при каждом поцелуе. Прямой, не скошенный назад, лоб. Густые и отлично уложенные волосы каждый раз заставляли его вспомнить любимую присказку матери: «как у американской куклы!». Точно. Казалось, они никогда не ложатся на лоб в виде даже чёлки: всегда стоят торчком, зачёсанные назад… Открывая высокий (!) гладкий лоб. Щёки – в меру (!) нарумяненные. Шея…
О, да – шея и правда: как у чёртовой лебеди!
Ну а дальше – всё, как в псалмах Давида: «Груди твои… Стан твой…». Классика.
Дьявольщина.
Нет: правильней – дьяволица!
Ибо что же ещё может сильнее потрясти, уколоть в сердце, скрутить в бараний рог «эго» мужчины, как не женщина?!
Особенно – грамотно, и по научно-психологическим рекомендациям доработанная этой самой опасной частью Цивилизации – наукой…
Когда двадцать лет назад Консум стал не технологической диковиной, а, пусть дорогой, но – вполне доступной нуворишам и (главное!) их жёнам и подругам – косметологической новинкой, никто поначалу особо не рвался воспользоваться… Особенно – напуганный остервенело-воющей братией журналюг, подкупленных хозяевами этих самых «кабинетов пластической хирургии». Дескать – и аллергия, и опасность рака, и краткосрочный эффект. Да только втуне пропали все эти старания.
Олег отлично помнил, что вначале на всю шикарно-помпезную Москву был всего один (Да-да! Сейчас-то в это верится с трудом…) элитно-продвинутый салон. Да и тот располагался где-то в Мытищах. И для его работников было праздником, если в день там бывал хоть один клиент.