Пусть поработает.
Аркаша успокоился и опять ко мне полез:
– Ладушка, красавица ты моя.
Я чмокнула его в лысину. Аркаша обиделся.
– Ну что ты за баба такая, ласкового слова от тебя не дождешься. Все только дай да дай. Пожалела бы ты меня.
– Чего тебя жалеть?
Он вздохнул:
– Старею. Давление у меня. Сердце.
– Не прибедняйся. Ты меня переживешь. Давление. Лопать меньше надо.
– Куда меньше. Не пью совсем. Коньячку только.
– Водку пей. Поправишься.
– Дай я тебя хоть поглажу.
– Погладь.
– Ладуль, приедешь завтра?
– Приеду. Про машину не забудь.
– Не забуду. Какой у нас праздник?
– Двадцать третье февраля.
– Вот, будет тебе подарок к Дню Красной Армии.
* * *
Вечером я сидела в учительской, подбирала репертуар любимым чадам. Во всей школе оставалось человек десять, вахтерша дремала за стойкой, было тихо, и уходить не хотелось. Тут черт принес Таньку, она вплыла в учительскую, выдала улыбку и полезла целоваться.
– Ну что, как там Вовка? – спросила я.
Танька потянулась, демонстрируя свои прелести, и сказала с усмешкой:
– Заездил, черт. Не мужик, а конфетка. Только взять с него нечего, за душой ни гроша, «бээмвэшка» паршивая да пара сотен. Что за напасть такая – как мужик путный, так обязательно нищий, как богатый, так либо подлец, либо импотент. Одно слово, не везет.
– Простились навеки?
– Как же. Он как увидел мою квартирку, доверху упакованную, челюсть руками придерживал да еще коленкой помогал.
– Ты завязывай мужиков домой таскать. Смотри, ограбят.
Танька задумалась.
– Так вроде парень неплохой. Хотя черт его знает. Надо Лому сказать, пусть хоть сигнализацию, что ль, какую на двери поставит, поработает.
– Ага. У Лома только одна сигнализация работает, в штанах.
– Это точно. Мента надо в любовники. Пусть квартиру сторожит.
– Заведи.
– Попозже. С Вовкой разобраться надо.
– Зачем он тебе? Сама говоришь: нищета.
– А я за него замуж выйду.
Я хмыкнула, а Танька обиделась.
– А что? Он и моложе‑то меня лет на пять всего. Возьму к себе на работу, человеком сделаю, знаешь как заживем. – Танька задумалась, потом сказала:
– В люди выведешь, обуешь, оденешь, а он, подлец, по бабам шляться начнет.
– Так ведь еще не начал.
– Ой, Ладка, все мужики подлецы. А твой как?
– Покатались, до дома проводил.
– И не трахнулись?
– Нет, конечно.
– Че делается. Совсем баба дура.
– Я тебе уже говорила, у порядочной женщины может быть один муж и один любовник. Два – перебор.
– А если мужа нет, сколько любовников может быть?
– Сколько угодно.
– Слава тебе господи, в порядочных хожу. – Танька насмешливо посмотрела на меня и спросила:
– Не надоел тебе твой Аркашка?
– Надоел. Бросить бы его, заразу, да где еще так пристроишься? Не к Лому же на поклон. Давно жмется, и на роже написано: «Не потрахаться ли нам, дорогуша?»
– Не вздумай с Ломом вязаться. Подлюга. Аркашка надежнее.
– Вот и я так думаю.
– Засиделась ты возле него. Погулять надо. Пригрей Димку. Мальчик‑то какой, а улыбочка!
Я махнула рукой.
– Машину хочу – «Волгу». Аркаша обещал.
– Ой, Ладка, – Танька головой покачала.