С Софьей мне повезло. Мы очень быстро подружились. Заменить мне маму она не пыталась, но рядом с ней я совершенно определенно не чувствовала себя сиротой. Наблюдать их трогательную заботу друг о друге было приятно, и новый дом отца стал для меня родным.
У папы я засиделась допоздна, а вернувшись к себе, часа полтора болтала по скайпу с подругой, которая уже год жила в Берлине. Вечер по всем статьям можно было назвать удачным, но стоило мне оказаться в постели, тоска, ставшая привычной за эти месяцы, вновь явилась. Не помогли ни любовный роман, ни старая комедия, которую крутили по одному из телеканалов.
Я долго лежала с закрытыми глазами, пока наконец, не заснула. Утром встала в дурном расположении духа и решила убраться. Какое ни есть, а занятие. Иногда помогает избавиться от назойливых мыслей. Но не в этот раз. Ближе к обеду я вдруг поняла, что в ресторан идти не хочу. Никакой причины для этого не было. Наверное, просто сработало предчувствие. Мой ангел‑хранитель в тот день, должно быть, очень старался, но не преуспел. В какой‑то момент я всерьез попыталась изобрести подходящий предлог остаться дома. Внезапная болезнь… или еще что‑то в этом роде. Я даже взяла в руки мобильный, с намерением позвонить Ирине, но слишком хорошо знала, что последует за этим: Ира позвонит Людке, та примчится и будет битый час твердить, что по мне психушка плачет. С какой такой стати я выдумываю болезни, чтобы субботним вечером торчать дома в одиночестве?
В общем, наплевав на предчувствие, я в конце концов начала сборы, даже не догадываясь, что приготовила мне судьба. Впоследствии я не раз думала: останься я тогда в своей квартире и… Что? Бог его знает… Ведь в ресторане в тот вечер я все‑таки оказалась…
День рождения у Ирины был во вторник, и она уже успела его отметить в кругу семьи. В ресторан она пригласила лишь нас с Людкой, затевалось что‑то вроде девичника. Подозреваю, Нефедова, как и Людка, считала, что романтическое приключение пойдет мне на пользу. Знали бы мои подруги, чем для меня все это обернется…
Около пяти в дверь позвонили. Я пошла открывать и на пороге обнаружила Людку.
– Шикарно выглядишь, – сказала я, она ответила с серьезным видом:
– Пока красилась, трижды сознание теряла от такой‑то красоты. А ты почему не готова?
– Готова, – пожала я плечами. – Осталось только новое платье надеть.
– Нет, так не годится. Ты ж в ресторан идешь, а не собираешься участвовать в городском конкурсе скромниц.
В повседневной жизни косметикой я пользовалась редко, считая, что у меня и без того яркая внешность. Ресницы и брови темные, чего ж краску переводить? Губы пухлые, иногда я этого стеснялась, помадой не пользовалась, если только блеском, да и то зимой. Тени я терпеть не могу, а кожа у меня без видимых дефектов и выглядит на редкость свежо, несмотря на мой унылый вид. Сама Людка называла ее «мечтой косметолога».
Волосы я успела уложить и искренне считала, что к походу готова. Людка страдальчески закатила глаза.
– Ты, конечно, красотка, но мужики по большей части ужас какие безглазые, надо подчеркивать достоинства, не то они их, чего доброго, не разглядят. Давай‑ка садись, через двадцать минут будешь королевой бала.
Я махнула рукой, но в кресле устроилась. Людка настояла, чтобы я села спиной к зеркалу, и принялась колдовать над моей физиономией. Потратила она больше двадцати минут, и я уже начала томиться. Удовлетворенно кивнув, она развернула меня к зеркалу, должно быть, насмотревшись передач, где дурнушки за полчаса превращаются в красавиц. Взглянув на себя в зеркало, я лишь головой покачала.
– Ну? – нахмурилась Людка.
– По‑моему, ты перестаралась, – сказала я, потянувшись за салфетками.
– Спятила? Классно получилось.