Что ж, каждый переносит горе по-своему, и не мне судить кого бы то ни было. Я и сам не представляю, как бы вел себя в данной ситуации. Мне было очень жаль погибшего аквалангиста, я очень сочувствовал его семье, но что я мог поделать? Только продолжать выполнять свою работу, попытавшись обеспечить живым максимально возможный комфорт.
Да, кстати, я толком не рассказал о своем помощнике. Его зовут Павел.
Ему сорок шесть лет, он небольшого роста, но крепкого телосложения, с коротко стриженными волосами и серыми, даже, точнее, стального цвета глазами. Он весьма неразговорчивый, но очень надежный человек.
Мы плаваем с ним в связке вот уже пятый год и вполне довольны друг другом, к тому же, несмотря на довольно долгие погружения, мы очень редко находимся рядом. Казалось бы, батискаф – всего два человека, как не составить друг другу компанию? Но нет.
Пост Павла располагается в нижней части батискафа, откуда он следит за работой механизмов. Мое же место находится несколько выше, как я уже упоминал, в капитанской кабине. Так сказать, он работает в подвале, а я в самом доме.
Вот, в общем-то, и всё, что я могу рассказать про Павла.
До места назначения оставалось менее получаса, и вот тогда у родственников начали сдавать нервы. Все вышли из своих кают, стояли или бродили как неприкаянные в ожидании ужасной картины. Я специально закрыл иллюминаторы, обращенные в сторону места трагедии, чтобы хоть немного подготовить детей и жену к предстоящей встрече.
– Я понимаю, насколько это возможно, как вам сейчас тяжело. Жизнь очень странная штука, и у каждого она проходит по-разному. Ваш муж был замечательным и очень смелым человеком. Далеко не каждый отваживается на такую работу.
Я старался говорить как можно спокойнее и мягче, но голос все же выдавал мое волнение. Может быть, это волнение как раз и помогало, так как позволяло и жене, и детям думать, что я сейчас нахожусь в такой же стрессовой ситуации, что и они. И это было совсем недалеко от истины. Только кроме переживаний за погибшего сюда примешивались еще и переживания о предстоящей работе. Я всё говорил и говорил, пытаясь хоть как-то их отвлечь и в то же время подготовить.
Наконец мы прибыли на место и остановились. Все собрались у закрытого иллюминатора. Сюда же подошел и Павел. Мне вполне могла понадобиться его помощь.
– Ну что ж, настала минута вашей последней встречи. – Фраза, которую я так долго продумывал и готовил, теперь показалась мне примитивной и напыщенной. Но сказанного не воротишь. – Вы можете с ним попрощаться.
Я нажал кнопку, и иллюминаторы медленно открылись. Я следил за женой, а не за происходящим снаружи, поэтому мгновенно сумел среагировать и подхватить медленно оседающую на пол женщину. Из ее груди вырвался стон скорби, а из глаз потекли слезы.
Краем глаза я видел, что девочка отвернулась, а парень застыл с изумленно раскрытым ртом. Я не буду описывать то, что они увидели. Картину, представшую перед их глазами, всего одной фразой описала жена погибшего, когда смогла говорить:
– И это все, что от него осталось?
Вопрос не требовал ответа. Я помог женщине присесть, но иллюминаторы пока не закрывал.
Настал самый трудный и ответственный для меня момент, столь важный для работы многих наших ученых, а по сути, и для всего человечества. Мне нужно было добиться согласия на эксперименты с телом погибшего.
– Он совершенно не мучился, смерть была мгновенной, – начал я. – Наверное, многие бы желали умереть вот так, сразу. Без мучений, без болезней…
Женщина плакала, закрыв лицо руками. Сын встал позади нее и положил ей руку на плечо. Дочка присела рядом и положила голову ей на колени. Когда я взглянул на них, мне самому захотелось расплакаться.
– Сейчас мне нужно спросить вас об одной очень важной вещи… – Я немного помолчал, подождав, пока мои слова произведут должный эффект. Когда они посмотрели на меня, я продолжил: – Чтобы не только жизнь, но и смерть вашего мужа и отца не оказалась напрасной, пожалуйста, разрешите ученым исследовать его тело после смерти. Разрешите использовать его тело для экспериментов.
Как только в глазах женщины сверкнул гневный огонек, я снова быстро заговорил:
– Я гарантирую, что никто не будет делать с телом хоть что-то аморальное и противное человеческой природе. Но мы должны стремиться к новым знаниям, должны идти дальше, а без новых экспериментов и наблюдений что мы сможем сделать? Может быть, вновь приобретенные знания помогут предотвратить новые жертвы, научат нас успешно бороться с давлением воды, сделать более надежными скафандры и акваланги.
Речь о возможных новых жертвах погасила гневный огонек в глазах женщины. Она закрыла лицо руками. Затем, некоторое время спустя, она отняла руки от лица и внимательно посмотрела на меня.
– А вы сами бы отдали своего родного человека на такие эксперименты?
– Да, – не задумываясь, ответил я.
И это была чистая правда. Почти всю жизнь я провел среди ученых, в среде различных исследований, открытий. Я бы и свою жизнь не пожалел ради чего-то нового и неизведанного, поэтому мой ответ был совершенно искренним.
– Тогда я соглашусь, – тихо ответила она, опустив глаза.
Сын слегка сжал ее плечо, видимо, таким образом выражая свое согласие, а дочка стала гладить мамино колено.
Что ж, самая трудная часть миновала. Павел тихо подошел ко мне, протягивая папку. Я быстро открыл нужную страницу договора.
– Вынужден еще побеспокоить вас: здесь нужно подписаться. Без этого ваше согласие не будет иметь законной силы. Если вы действительно решились, подпишите этот договор, и больше никто вас с этим делом не потревожит, обещаю. – Я протянул ей договор и ручку.
Женщина невидящим взором посмотрел на текст и подписала. Вот на этом месте я очень бы хотел облегченно вздохнуть, но со стороны это выглядело бы неуместно.
– Наверное, мне лучше бы закрыть иллюминатор, – сказал я, протягивая руку к кнопке, но женщина жестом остановила меня.
– Дайте мне еще хоть немного побыть с ним, – тихо прошептала она.
Я остановился и незаметно кивнул Павлу. Тот вышел. Теперь нам оставалось только ждать. Но сколько? Времени у нас было не так много.
И вот сейчас мне нужно поведать вам самое неприятное, что произошло и из-за чего было так много волнения и переживаний, причем не только у меня, но и у людей наверху, которые с огромным нетерпением ждали нашего возвращения. Ведь нам нужно было успеть…
А впрочем, об этом чуть позже.
– Пожалуйста, давайте я хоть ненадолго прикрою иллюминатор, чтобы вы могли в тишине и спокойствии посидеть хоть немного. Если захотите, потом я открою его снова и оставлю так до конца нашего подъема. Отдохните чуть-чуть. Поверьте, вам немного станет легче.
Женщина подумала, подумала и кивнула. Это был решающий момент. Шторка медленно поползла вниз, а я мысленным взором видел, как Павел, уже взявший кота из моей каюты и надевший скафандр, стоит и ждет у выхода наружу. Он все слышал, что происходило у нас, и ждал только сигнала.
«Отдохните чуть-чуть, вам станет легче», – это кодовая фраза. После нее Павел открывает люк и выплывает наружу. Несколько гребков, и он уже у погибшего аквалангиста. Несколько манипуляций руками – и в клетке открывается специальный клапан. Его практически невозможно разглядеть, но все должно сработать, все должно получиться.
Наверняка сейчас кот жалобно замяукал. Прости меня, Рыжий, не знаю, что будет с тобой – может быть, все для тебя закончится хорошо, но, к сожалению, никто этого не знает. Пока что не знает.
Судя по времени, Павел уже должен был вернуться. Но мне нужно убедиться, что он уже здесь. Родственники не должны ничего видеть. Иначе лишних объяснений нам не избежать. Но вот в проеме люка появляется слегка взлохмаченная голова Павла, кивает мне и снова скрывается внизу. Дело сделано.