В общем, в те несколько минут, безуспешно вызывая подругу, я о многом успела подумать. На вызов она не ответила.
Я бросилась к домашнему телефону, отчаянно крича:
– Папа, папа!..
Он появился на лестнице, на ходу надевая халат, не понимая, что происходит. Номер Веры не отвечал.
– Что случилось? – растерянно спросил папа, оказавшись рядом.
Продолжая набирать номер и вновь слушая гудки, я, как могла, объяснила. На лице отца отчетливо читалось недоумение.
– Ты видела, как кто‑то схватил Веру? – пробормотал он, а я бестолково кивала.
– Я звоню в полицию, – наконец смогла произнести я. – Нет, позвоню по дороге… Надо ехать к ней…
– Хорошо, – кивнул отец, и мы бросились в гараж. Он, как был, в пижаме и халате, а я в домашнем платье и тапочках на босу ногу. Папа наверняка сомневался в моем рассказе, хотя возражать не рискнул. Наверное, как и я, надеялся, что это глупая шутка. Вот только кому вздумалось так шутить?
По дороге я дозвонилась в полицию. Женщина, принявшая мой вызов, поначалу решила, что это розыгрыш. Неудивительно, учитывая, что изъяснялась я не особенно толково.
– Дай мне мобильный, – сказал отец, сообразив, что меня сейчас отфутболят. – Моя дочь разговаривала по скайпу с подругой и видела, как кто‑то напал на нее…
Слова папы, точнее, его тон, впечатление произвели. Мы въехали во двор дома, где жила Вера, и увидели полицейскую машину, из нее вышли двое мужчин.
– Чего случилось‑то? – спросил один из них.
Но, обнаружив нас в мало подходящей одежде для января месяца, нахмурился, справедливо полагая, что если здесь кто‑то и валяет дурака, то отнюдь не мы.
Двое полицейских вместе с нами вошли в подъезд, я бегом поднялась на второй этаж, позвонила в дверь Вериной квартиры. Подошедший полицейский подергал дверь, но она оказалась заперта. Я давила на кнопку звонка, дверь не открывали.
– Может, ваша подруга ушла куда‑нибудь? – предположил мужчина.
– Двадцать минут назад она разговаривала со мной, сидя в пижаме, и уходить никуда не собиралась, – ответила я.
Руки у меня дрожали, голос срывался, я позвонила сначала на домашний номер Веры, потом на мобильный. Длинные гудки.
– Что будем делать? Дверь ломать? А если ваша подруга жива‑здорова и все‑таки ушла куда‑то…
– Ломайте дверь, – рявкнул папа, к тому моменту, как и я, уже не сомневаясь: ни о каких шутках и речи быть не может.
– Дверь крепкая, – вздохнул полицейский. – Надо спецов вызывать…
Тут я вспомнила, что ключи есть у соседки, и стала звонить ей в дверь. Соседка таращилась на нас спросонья, не понимая, что происходит. Но ключи нашла и сама открыла дверь Вериной квартиры. Позвала громко:
– Вера, ты дома?
Я вошла первой, уже в квартире меня опередил полицейский, заглянул в единственную комнату и выругался сквозь зубы. Торшер рядом со столом освещал склоненную фигуру подруги. В первое мгновение я решила, что она просто уснула, положив голову на сложенные руки. Экран компьютера потух. Полицейский чуть приподнял Веру за плечи, ее голова свесилась на грудь. Папа торопливо обнял меня и прижал к себе.
– Что? – с трудом спросила я, уже зная ответ.
– Вызывай бригаду, – повернувшись к своему напарнику, вздохнул полицейский. – У нас труп.
Ничего об убийце я рассказать не могла. Рука в черной кожаной перчатке и неясный силуэт – вот и все, что я видела. Беседовали со мной не один раз, но вряд ли это помогло следствию. Никаких догадок о том, кто и по какой причине мог желать смерти моей подруге. У нее было очень много знакомых и не было врагов.