Да ты, должно быть, слышала. Парня поджидали возле его дома, выстрелили в упор, без предупреждения, он даже ничего не понял. Забрали деньги и смылись.
– Парень жив?
– Жив. В рубашке родился. Скоро из больницы выпишут.
– Так, может, Сафронов не зря беспокоится?
Лялин вновь поморщился.
– Ему давно надо было это сделать. Об элементарной осторожности там слыхать не слыхивали. Экспедитор возвращается в два часа ночи, в сумке весьма приличные деньги, он один, ставит машину на стоянку и двигает домой с этими самыми деньгами. И после этого удивляется, что экспедитор оказался в больнице. Прознали про эти скверные привычки, и вот результат. Не удивлюсь, если кто‑то из своих постарался. И про крупную сумму знали, и про то, когда вернется. Короче, к безопасности Сафронова этот случай не имеет никакого отношения.
– Допустим. И что дальше? – кивнула я, не очень понимая, куда клонит Лялин.
– Надо его отвлечь от глупых мыслей. Хочется ему надежную охрану, он ее получит.
– Ну… – пожала я плечами.
– Гну, – передразнил Лялин. – Вот ты с ним и поработаешь.
Я скривилась, услышав о таком счастье.
– Спятил совсем? Какой из меня телохранитель?
– Так он и не нужен. Говорю же, у парня глюки на нервной почве. Тут не телохранитель важен, а имя. Твое ему понравится. Ты человек известный и пользуешься уважением. Пользуешься, – повторил Лялин, видя, как мою физиономию вновь перекосило. – Он будет счастлив, вот увидишь. Немного потаскаешься с ним туда‑сюда, денег заработаешь, а главное, окажешь мне неоценимую, услугу.
– Знаешь, что я думаю, – немного посверлив его взглядом, сказала я, – ты все это нарочно придумал. Потому что решил, что я сижу здесь без всякого дела и теряю остатки разума. Того гляди, с катушек съеду или вправду запью. Большое тебе спасибо за заботу.
– Если ты не согласишься, придется задействовать кого‑то из моих ребят. Причем не одного. У людей семьи, не могут они сутками на работе пропадать. А у меня и так людей не хватает, отпуска, а работы завались. Говорю тебе, этот тип никому не нужен. А тебе сейчас совершенно нечего делать, сама только что сказала. Не знаю, с чего ты решила, что я такой благородный и сильно печалюсь о том, как ты проводишь свое время. На самом деле я эгоист и надеюсь устроить свои дела за чужой счет, пользуясь нашей давней дружбой.
– Иди ты к черту, – отмахнулась я.
– Подумай над моим предложением и ответь мне “да”, – сказал Лялин, поднялся и направился к двери. Я побрела за ним. – Почему бы нам как‑нибудь не выпить вместе? – предложил он на прощание.
– Обязательно, – кивнула я, он раскинул руки, а я припала к его груди.
– Не скучай, дорогая, – пропел он дурашливо.
– Мое сердце не вынесет долгой разлуки, – ответила я, и на том мы расстались.
Лялин ушел, а я отправилась в кухню пить чай. Разговор неожиданно произвел на меня впечатление. Разумеется, не перспектива стать телохранителем какого‑то там типа волновала меня. Беспокоили мысли о Деде. Все это время я думала лишь о том, как я справлюсь без него, Лялин прав, очень многое нас связывало и связывает, а сейчас впервые подумалось: как он без меня? Каково ему? Должно быть, скверно. И дурацкие слухи обо мне счастья ему отнюдь не прибавляют.
Проще всего набрать номер и сказать: “Привет, как твои дела? У меня все отлично”, но этого как раз делать не следует. Хорошо зная Деда, нетрудно представить, чем это закончится. Нет уж, не для того я уходила, чтобы через несколько месяцев прибежать обратно.