Нас познакомил Волков этой зимой на торжественном вечере, посвященном какой‑то очередной годовщине. Я поздравляла собравшихся от имени фонда “Честь и достоинство”, который основал Дед (он был просто помешан на всяческих фондах, они росли как грибы после дождя, и во всех этих фондах я кем‑нибудь числилась, неизменно выступая на различных торжествах в роли свадебного генерала). Двоих из присутствующих мужчин (не считая Волкова) я знала неплохо, еще одного если и видела раньше, то сейчас припомнить не могла. На меня же они взирали так, точно знали всю мою подноготную, как оно скорее всего и было.
– Не желаете взглянуть? – кивнул один из них на кровать. Я подошла ближе. Мужчины посторонились, а я на мгновение зажмурилась. Конечно, труп – это труп и ничего приятного увидеть я не ожидала, но этот прямо‑таки вызвал у меня шок. Я потерла переносицу и заставила себя открыть глаза. Мужчины молча ждали. Я кашлянула, словно извиняясь, и перевела взгляд на убитую. Сейчас трудно было определить, сколько ей лет. Выглядела она ужасно: глаза вылезли из орбит, из открытого рта торчали скомканные доллары, вокруг шеи девушки был обмотан чулок, голова ее была приподнята и странно вывернута, конец чулка закреплен на спинке кровати. Скорее всего ей сломали шею. Но этого убийце показалось мало, и он зачем‑то разрезал ей живот, и не просто разрезал, а аккуратно разложил содержимое на кровати с двух сторон от трупа. Постель была густо перепачкана кровью, а на стене, прямо над головой убитой, привет от свихнувшегося ублюдка: крупные буквы тоже кровью – “Сука”.
– Что скажешь? – спросил Волков, подойдя к кровати.
– Впечатляет. – Я поспешно отвернулась.
– Вот‑вот. Соображения есть?
– Он псих.
– Само собой. Еще какие‑нибудь ценные замечания?
– Замечаний нет, есть вопрос.
– С вопросом обожди. Значит, ничего стоящего тебе в голову не приходит?
Я оглядела комнату, пытаясь понять, чего от меня добивается Волков. В комнате царил образцовый порядок, если не считать окровавленной постели, надписи да еще бутылки коньяка на полу.
– Она не сопротивлялась? – вопросительно заметила я.
– Никаких следов борьбы. Одежда на убитой отсутствует, за исключением гипюровых трусиков.
– На честь девушки не посягали?
– На это ответит специалист, но я уверен: он ее не изнасиловал.
– Почему он, а не она? – спросил Славик, подходя ближе.
– Что‑то я не слышала о маньяках‑женщинах, – заметила я с усмешкой, – а это работа маньяка.
– Не скажи, – покачал головой Волков. – Надпись видишь?
– Ревность?
– Почему бы и нет?
– Тогда пошарь среди ее дружков. Кому‑то не нравилось, как девушка проводит время, и он внес в это свои коррективы. Как ее зовут?
– Кудрина Алла Дмитриевна. Танцовщица в ночном клубе “Пирамида”. Чем они там на самом деле занимаются, тебе лучше знать.
Я нахмурилась, начиная понимать, почему Волков поднял меня среди ночи. “Пирамида”, как и многое в этом городе, принадлежала Деду, неофициально, конечно. Однако, хоть Дед и открещивался от доходного бизнеса и делал вид, что не имеет отношения ни к ночным клубам, ни к многочисленным саунам и массажным кабинетам (он дважды даже выступал с разгромными статьями в газетах о древнейшей профессии и сутенерах в погонах, статьи, кстати, писала я, и цифрам, приведенным в них, можно было верить), так вот, несмотря на все старания Деда откреститься от того, что он, то есть я, в статьях назвал “чумой нашего города”, те, кому хотелось знать, знали, что он‑то как раз и контролирует данную чуму. Зверское убийство, совершенное явным психом, газетчики вниманием, конечно, не обойдут… Одному богу известно, что они смогут накопать в припадке журналистского рвения.