— Они не от природы такие? — поинтересовался Вадим, привыкший говорить с женщинами полушутливо — обычно это им нравилось.
— Нет, — совершенно серьезно ответила девчонка.
«Да, с чувством юмора у нас не очень», — подумал Вадим, подавляя вздох. Он вернулся в прихожую и принес ей расческу.
— Бери, чешись.
— А ты здесь живешь, да? — спросила она, оглядывая комнату. — У вас тут прямо как в Эрмитаже… Такая мебель… Часы… — Она кивнула на большие красного дерева часы, стоявшие в углу. — А это кто?
— Это не кто, а что. Картина, — ответил Вадим. — Ты лучше выпей.
— Я хотела спросить, чья картина?
— Картина неизвестного художника, — голосом экскурсовода сказал Вадим и добавил: — Мама уверена, что это неизвестная работа Поленова. А по мне, так хоть полено, хоть валежник — один хрен. Вот рама — это да. Конкретная такая рама, как сказал бы один мой знакомый.
— А может быть, и Поленов… — покачала головой девчонка. — Период в принципе тот.
— Да я вижу, ты специалист…
Вадим рассмеялся. Неприятный осадок от разговора с врачом улетучился, и ситуация, которая еще недавно казалась трагичной и безвыходной, теперь предстала в забавном свете. Привез домой незнакомую девчонку. И ведь действительно хорошенькую! Прав Челентаныч, все замечает старый козел!
— Ну как «Апельсиновый цветок»? — поинтересовался Вадим.
— Вкусно. — Девчонка улыбнулась. — Это здорово, что ты меня спас. То есть здорово, что спас и что именно ты спас.
— Чего же ты под колеса бросаешься?
— Знаешь, это сказать смешно — поссорилась с подругой. — Девчонка рассмеялась и стала еще больше похожа на подростка. Такая чуть повзрослевшая Пеппи Длинныйчулок. — Чуть не с первого класса дружим и все время ссоримся. Смешно, правда? А вчера пристала она ко мне с этой книгой Эрика Берна «Игры, в которые играют люди». Вот скажи ей, какая у тебя была в детстве любимая сказка, и все тут. Вернее, каким сказочным героем ты себя представлял. Она очень любит копаться в себе и в других. Знаешь, это иногда начинает действовать на нервы. И я сначала позвонила бабушке и сказала, что у Лиды останусь, а потом, видишь… Она меня достала. Вот я и решила, что домой пойду, а метро-то вот-вот закроется…
— А она сама кем себя представляла? Бабой Ягой?
— А вот про себя она не говорила! — махнула рукой девчонка. — Но я, знаешь, долго злиться не могу.
— А чего же ты с ней дружишь? — удивился Вадим. Девчонка задумалась.
— С ней не скучно. Другие вообще только о тряпках да о мужиках… Видишь, как все получилось… Но все равно удачно. По крайней мере, бабушка не беспокоится. Она ведь думает, что я у Лиды. Хорошо, правда?
С этим Вадим не мог не согласиться. Вот если бы еще не Челентаныч, но нет, не стоит о нем думать. Как-нибудь образуется…
— Тебя зовут-то как? — вдруг спросил Вадим.
— Кристина. А тебя?
— Вадим Воронов, — ответил Вадим и с некоторой досадой подумал, что девчонка, конечно, не интересуется теннисом и его звучная фамилия ей все равно ничего не скажет.
— Воронов… — Кристина закусила губу, как будто что-то припоминая. — Слушай, а художник Вадим Воронов?..
— Это дед, но он так мало выставлялся, и вообще… — Вадим был искренне удивлен: он впервые встречал простого человека, не эрмитажника, не искусствоведа и не торговца живописью, который вообще слышал про такого художника.