Мой дядя – расчётливый, скуповатый, осторожный в делах и, на мой взгляд, скучноватый человек – ввязался в потрясающую авантюру. Я знал, что толкнуло его на скользкий путь – огромное тщеславие, но не мог предположить, насколько далеко его это заведёт.
Как вам уже известно, дядя на старости лет решил собрать коллекцию стилетов. У него перед глазами был непревзойдённый пример – коллекция его приятеля Ивана Сергеевича Веригина, которая включала в себя кинжалы, ножи, стилеты и кортики. В его собрании находились такие редкости, как византийский короткий меч паразониум, венецианский абордажный меч-пила и кинжал с эмалевой рукояткой работы мастеров Фаберже. В нашей семье все знали, что Феликс Петрович отчаянно завидует Веригину, и относились к этому чувству с пониманием. Иван Сергеевич же был настолько уверен, что недосягаем для единомышленника, что по русской доброте душевной подсказал, где во Франции можно найти превосходного продавца холодного оружия.
Здесь надо объяснить, что дядюшка каждый год ездит в Париж на выставку производителей тканей и материалов для одежды. Иногда ему удаётся заключить контракт на продажу сукна, а иногда он сам приобретает образцы ткани или рисунка. Важно, что на парижской выставке всегда крутятся репортёры из знаменитых модных журналов «Иллюстрированная Мода» и «Маленькое эхо моды», и ваш шёлк или фетр могут прогреметь на весь цивилизованный мир.
Одно можно сказать совершенно точно: за восемь июльских дней мой родственник―авантюрист пережил столько, сколько не случалось за всю его сознательную жизнь. Однако, услышим всё из первых уст…
– Мои дорогие родные и верные соратники! ― вот так браво мой дядя начал речь. ― Две недели назад я отправился на парижскую ежегодную выставку «Les tissus du monde», или «Мир тканей», по делам. Да-да, ― по делам, и по дороге туда меня сопровождала наша милая mademoiselle Кати. (Тут дядя слегка поклонился в сторону Кати, сидящей слева от него). В первые два дня я занимался исключительно работой, а на третий день мне удалось выкроить время, чтобы встретиться с одним из самых знаменитых продавцов оружия в мире – Эженом Тибо. Его порекомендовал мне любезный Иван Сергеевич (вежливый поклон вправо).
Тибо – прелюбопытный экземпляр французской галантности и львиной коммерческой хватки. На вид он – толстенький, коротконогий, в натянутом на животе смокинге. Сперва произвёл на меня прекомичное впечатление, но потом я понял, насколько он хорош в своём деле. Он обрадовал меня сообщением, что одновременно с нашей выставкой в Париже проходил международный аукцион, где на торги выставлялось и оружие. Но даже не это – главное! Буквально накануне в Отеле Друо, где обычно проходят аукционы, он встретил молодого Анри де Рогана – наследника герцогов Монбазонских.
Де Роган вместе с титулом получил в наследство и значительный капитал, и земли с поместьями, и много ценных вещей, доставшихся от высокопоставленных предков. Один из них, Эркюль де Роган, граф де Рошфор, был приближённым двух Генрихов, погибших от рук религиозных фанатиков в XVII веке. (В этом месте Елизавета Кондратьевна попросила дядю пощадить чувства дам и не расказывать жутких деталей, касающихся убийств. Феликс Петрович так горячо пообещал выполнить её просьбу, что стало видно, как замечание жены разожгло его ораторский пыл. Дядя тут же в лицах превосходно изобразил известную мне из газеты историю убийства Генриха III. Как актёр он был великолепен: два раза сумел вызвать жалобные стоны Елизаветы Кондратьевны и три раза возгласы потрясения Амалии Борисовны.).
Итак: Эркюль де Роган, потрясённый чудовищным убийством своего короля, решил в память о нём оставить у себя стилет, побывавший в теле Генриха. Нам, цивилизованным людям, подобная выходка показалась бы странной. Да-да, «странной» – не то слово, ― ужасной! Однако, что мы можем требовать от жестоких современников кровавого века?.. (Дядюшка патетически потряс руками).
Стилет переходил из поколения в поколение и, в конце концов, очутился у Анри де Рогана. Анри не собирался продавать стилет до тех пор, пока у него не случились неприятности с содержанием довольно обветшавших замков и поместий. И тогда он задумал избавиться от реликвии. Оказалось, что неизвестные люди несколько раз предлагали ему купить стилет за любые деньги, однако де Рогану они показались подозрительными и неприятными, из-за чего всё время приходилось быть настороже. Вскоре после получения огромного наследства молодой человек нанял охрану и перевёз стилет из фамильного замка в ячейку сейфа «Банк де Франс».
Анри не случайно оказался в аукционном доме Друо: проверенные люди подсказали ему, что именно там легче всего встретить известного нам Эжена Тибо, чтобы тот помог продать драгоценную вещь за хорошую цену. Уже на следующий день после знаменательной встречи на аукционе Эжен познакомился со мной. Мы провели прекрасный вечер в «Максиме», и он, близко зная мсье Веригина, решил помочь его другу «почти бескорыстно», как он выразился.
Тибо, как честный человек, предупредил меня, что сделка связана с большой опасностью, но я в первый раз за многие годы почувствовал, что владеть роковым стилетом с изумрудами – мечта всей моей жизни. Эжен сказал, что знает, кто может помочь мне вывезти реликвию в Россию. Это – русский, которого, кстати, знает и мсье Веригин, и он сейчас в Париже.
– Отгадайте, кто же был этот таинственный русский, защитник путешественников, искателей приключений и купцов?.. ― дядя оглядел сидящих за столом с хитрой улыбкой на торжествующем лице. Все скромно промолчали. Тогда он выбросил вперёд правую руку, как это делает дирижёр, обращаясь к литаврам, и объявил:
– Да-да: Лев Николаевич Измайлов!
Шпионские страсти
Лев Николаевич встал, раскланялся и взял нить повествования в свои руки.
– Дамы и господа. Я должен открыть вам, что прежде, будучи гвардейским офицером, служил по разведочной части. Подав прошение об отставке, я иногда оказывал услуги необычного свойства тем, кто в них нуждался. К примеру, мсье Тибо знает меня, как изобретательного и надёжного помощника в некоторых щекотливых делах.
– Да-да! ― высказался с места дядя, ― именно – изобретательного!
Измайлов улыбнулся, поблагодарил кивком и продолжал. Его персона буквально приковывала внимание общества.
– Благодаря Эжену, я встретился с участниками сделки и обсудил с каждым его действия: ведь от этого зависел успех всего предприятия. Феликсу Петровичу я посоветовал отправиться в Швейцарию, в Базель, сославшись на то, что необходимо срочно поправить здоровье. Там, устроившись в клинике, он должен был изображать примерного больного и найти себе надёжную охрану, чтобы без приключений вернуться в Россию со своим приобретением.
Гораздо сложнее было вывезти стилет из Франции. Де Роган не случайно боялся покушения на принадлежавшую ему реликвию: впоследствии мы нашли неопровержимое подтверждение их преступным замыслам. Итак, я сделал вид, что Анри пригласил меня погостить у него дома: перевёз для отвода глаз кое-какие вещи, и один вечер мы провели вдвоём, гуляя по беспечному Парижу. На следующий день нам надо было проверить, есть ли слежка за де Роганом. В «Банк де Франс» мы пошли поодиночке, но встретились там в условленное время. Анри обратился к одному из клерков с просьбой навестить арендованную ячейку в банковском хранилище, а я следил, кто проявит к этой процедуре интерес. Это было легко сделать: в «Банк де Франс» у меня есть небольшой счёт, и я просто сидел в общей зале, делая вид, что заполняю какие―то бумаги. Рыбка попалась в наши сети: сразу после того, как банковский служащий и Анри отправились в хранилище, старший клерк подошёл к парню, который обслуживал де Рогана, и что-то у него спросил. Затем он куда-то вышел: я подозреваю, что в этот момент он и передал через посыльного, что хозяин проявил интерес к хранящемуся в банке стилету. Было видно, что вернувшийся старший клерк заметно нервничает, ― он ходил туда-сюда за спинами подчинённых и поглядывал на дверь, в которую ушёл Анри. Вскоре я заметил в общем зале человека, который, как и я, пытался сделать вид, что чего-то ждёт, но не обращался в банковские окошки. В конце концов, Анри вернулся и вышел из банка. Старший клерк проследил, какую запись сделал сопровождавший в журнале, и в ответ на взгляд шпиона, как я его назвал, покачал головой.