Когда отгремели аплодисменты, неожиданно раздался голос mademoiselle Кати:
– Феликс Петрович, а где сейчас находится погребальная урна?..
– В моём кабинете, конечно, ― отозвался счастливый дядюшка. ― А сейчас – приступим.
Ода стилету
Все невольно притихли, когда дядя, не торопясь, достал из кармана жилетки ключи на чёрном шнурке и открыл футляр. Затем он встал и церемонно протянул стилет двумя руками Веригину, сидящему справа от него:
– Иван Сергеевич лучше всех расскажет о моём приобретении.
Веригин взял стилет за рукоятку одними пальцами остриём вниз: в таком положении были видны все детали. Я заметил, что и сам коллекционер помолодел прямо на глазах, ― он был очарован оружием. Речь его была образной, но временами – жутковатой: наверное, так в анатомическом театре читают лекцию хирурги.
– Сознаюсь, что вижу перед собой не только ценную историческую вещь, но и настоящее произведение искусства. Феликс Петрович рассказал, что Анри де Роган предлагал ему купить ещё и доказательство подлинности стилета, а именно ― письмо Эркюля де Рогана, графа Рошфора, своему сыну Людовику, где и объясняется, для чего граф решил сохранить этот странный сувенир. Причём Анри потребовал за фамильный документ несоразмерную цену. Посоветовавшись с Тибо и Львом Николаевичем, они вместе пришли к выводу, что сама покупка стилета у потомка герцога Монбазонского, заверенная швейцарским стряпчим, подтверждает его подлинность. Я считаю, что это было самым разумным решением. Многие детали подтверждают, что я держу в руке то самое оружие, которым был заколот Генрих III.
Возможно, вы читали о стилете не только в романтических итальянских и испанских сагах о доблестных кабальеро и безжалостных разбойниках. К сожалению, лет десять назад шефа жандармов Мезенцева заколол стилетом молодой щелкопёр из банды террористов «Земля и Воля». Он бежал за границу и там написал свой «шедевр» о кровавой мести за смерть такого же бандита, как он сам.
Как мы уже знаем, монах―убийца пронёс оружие под рясой. Именно поэтому отсутствуют оригинальные ножны. О том, что они существовали, нам говорит небольшая неровность―защёлка. По этой же самой причине значительно позже по приказу Эркюля де Рогана был сделан футляр для стилета. Отдадим справедливость французам: его формы изысканны и не лишены изящества. Вишнёвый цвет сандалового дерева перекликается с тёмно-красным бархатом, которым дерево обито изнутри.
Но что же расскажет наш стилет? На первый взгляд, перед нами – классическая четырёхгранка (Веригин покрутил оружие, чтобы мы увидели грани), но – не совсем. Длина клинка невелика – чуть больше шести вершков, но и они достанут до сердца или до лёгкого. Обоюдоострый конец острия: даже смертельная рана не вызовет обильного кровотечения жертвы.
У основания клинка мы видим очень необычную пятку – овальную в разрезе, украшенную насечкой и картушем. Картуш – место, где в прихотливом узоре, имитирующем геральдический щит, золочением выполнена надпись «Sollingen 1580» Это значит, что стилет выкован и отлит в германском городе Золлинген, где до сих пор занимаются производством холодного оружия. В Средние Века гильдия оружейников этого города, благодаря искусству своих мастеров, непрекращающимся европейским войнам и покровительству Мальтийского ордена тамплиеров, сказочно обогатилась.
Обратите внимание: ничто не отделяет клинок от рукояти ― нет ни гарды, защищающей руку, ни примитивной крестовины. Так поступали, когда хотели облегчить оружие. А ещё, благодаря этому, вы можете воткнуть орудие убийства как можно глубже. Вероломному злодею гарда ни к чему.
Серебряная рукоять очень точно имитирует верхнюю часть туловища змеи: видны не только чешуйки разного размера, но и бугорки на змеиной шкуре. Несмотря на отсутствие крестовины, эти бугорки позволяют хозяину крепко держать рукоять в руке во время поражения жертвы.
Змеиная шея под углом повёрнута к зрителю, а голова служит удобным упором, если вы решите загнать стилет поглубже в тело и ударите по ней ладонью.
В этом месте не выдержал даже блаженно внимающий речам дядюшка. Он возмущённо подал голос:
– Иван Сергеевич!..
– Искренне прошу извинить меня, дамы и господа, ― я увлёкся, ― объяснил Веригин, но всем было ясно, что он ничуть не раскаивается.
– Итак: глаза змеи – это удивительная художественная деталь. Из-под серебряных век прямо на вас смотрят два огромных изумрудных глаза. Изумруды – крупные, великолепно обработанные и поразительной чистоты: такие редко сыщешь даже среди королевских драгоценностей. Из этого я делаю вывод, что камни родом не из Зальцбурга, а из Новой Гранады в Испании.
Оттого что глаза гада несоразмерно велики, взгляд, как вы можете убедиться, оставляет жутковатое впечатление. Однако поверьте моему опыту, даже в неумелых руках, это – очень опасная вещица.
Не могу передать, как я сожалею, что этот стилет достался не мне, однако от всей души поздравляю Феликса Петровича с этим чудом оружейного и ювелирного мастерства.
Здесь Веригин, всё-таки, сорвал аплодисменты. Он вернул стилет дядюшке, и желающие стали по очереди рассматривать диковину. Мужчины обсуждали смертоносные свойства оружия, а дамы ― великолепные изумруды и зловещий взгляд змеиной головы.
Представление не обошло и меня. Почувствовав тяжесть клинка в своей руке, я вдруг осознал, что дядя заплатил за своё приключение колоссальные деньги.
Когда любопытство присутствующих было удовлетворено, дядюшка снова взял слово:
– Прошу извинить старика, ― сказал он, нежно обнимая футляр с сокровищем. ― Сейчас я уединюсь, а вы можете продолжать веселиться. Я побеседую наедине с гостями и расскажу родственникам, что их ожидает в моём завещании.
Разговор по душам
После ухода виновника торжества мной овладела одна, но пламенная страсть: я искренне захотел стать единственным наследником дядюшки. Увы, я понимал, что это невозможно, но никак не мог отбросить заветную мысль. Когда мне показалось, что я взял себя в руки, фантазия принялась рисовать мне картины спокойного достатка в будущем. Логика была категорически против чудных видений: во-первых, дядюшка хронически скуп; во-вторых, в медовых картинах я не видел себя адвокатом, а это противоречило планам моего благодетеля; в-третьих, дядюшка прекрасно себя чувствовал и не собирался умирать.
В конце концов, пришёл и мой черёд навестить кабинет Феликса Петровича. Дворецкий Ерофей – чопорный и величавый, как австрийский полковник, пригласил меня войти и проводил до дверей.
Полный надежд, я вошёл в кабинет дяди. Эта сильно вытянутая комната начиналась широкими двустворчатыми дверями и заканчивалась высоким окном. Вдоль всей левой стены тянулся книжный шкаф от пола до потолка. На противоположной стене висели два неплохих портрета моих деда и бабки по материнской линии, а между ними наш новоиспечённый коллекционер развесил кинжалы и ножи. Там же стоял длинный кожаный диван, на котором хозяин иногда отдыхал в середине дня.
Дядя сидел за столом в пенсне и внимательно рассматривал какой-то документ. Он пригласил меня сесть в кресло напротив, которое стояло совсем рядом с несгораемым шкафом. В этом шкафу хранились ценные бумаги, наличные и, конечно, футляр со знаменитым стилетом, так что посетитель должен был испытывать некоторое волнение, сидя совсем рядом с богатством дома Лесковых.
– Дорогой мой, ― ласково начал дядюшка, ― у меня есть обязательство перед твоей матерью ― дать тебе хорошее образование. Да, как мы уже говорили, ты выучишься на адвоката, будешь помогать в моём деле и, я надеюсь, встанешь на ноги.