– Что? – рассеянно спросила она.
– Одно дело подвергать опасности себя, другое – ни в чем не повинных людей.
Мира положила сотовый на стол и отодвинула его от себя, чтоб не отвлекал.
– Давайте представим, что Аэлита все же нашла вас. Как она поступит, по-вашему?
– Я не могу спрогнозировать ее поведение.
– Она разнесет здание в щепки? Возьмет всех нас в заложники? Потравит газом нервно-паралитическим?
– Нет, конечно.
– Значит, нам ничего не угрожает. Если б я была на месте вашей жены, то дождалась бы, когда вы покинете центр, при помощи охранников затолкала вас в машину и вернула домой, чтобы там вас наказать, уж коль есть такая надобность.
– Аэлита не из тех, кто отсиживается в засаде, она атакует при первой возможности.
– Но мы же уже с вами решили, что она не станет разносить здание в щепки, брать нас в заложники и травить газом. – Мира была очень терпелива с Антоном. Говорила с ним, как с ребенком. Все мужики – дети, а этот еще и напуган.
Госпожа Салихова сочувствовала Марку Антонию, про себя она называла его именно так, но считала, что он дал слишком много воли своим страхам. Нельзя так распускаться. Не баба же… Да и бабе нельзя распускаться.
– Я похож на психа, да? Страдающего манией преследования пациента спецлечебницы?
– Нет. Но успокоительные таблеточки вам бы не помешали.
– Они мне уже не помогают, хотя принимаю самые сильные. А вот разговор с вами меня умиротворил.
– Серьезно?
– Да. Я как будто немного расслабился.
– Вот и прекрасно, – обрадовалась Мира. Она даже поверила в себя как в психолога, хотя диплом, можно сказать, купила. – Значит, мы с вами сейчас пьем еще по одной чашке чаю и укладываемся спать.
Антон вопросительно воззрился на Миру. Сообразив, что ее последняя фраза прозвучала двусмысленно, она поспешно добавила:
– То есть вы отправитесь в спальню, в которую вас определили, а я останусь тут и лягу на диване. А вы о чем подумали?
– Да вот как раз об этом… То есть о спальне… В которую меня определили.
– Чем она вам не нравится?
– Комната прекрасная, но там дамы.
– Вы их стесняетесь?
– Не хочу стеснять их. И, повторюсь, подвергать опасности. Мало ли что взбредет в голову моей жене. Если она знает, где я, может послать за мной кого-то из своих мальчиков, она называет их телохранителями. И в этом случае мне лучше спать где-нибудь в отдельном помещении. Ведь их тут много, не так ли?
– Да, здание большое. Раньше при центре были даже ясли. Мы принимали женщин с детьми. Кроме доктора Назарова была еще медсестра. На кухне работал повар. И охранялся центр круглосуточно. Но бюджет пришлось урезать вдвое. И теперь ни яслей, ни медсестры, ни повара, ни ночного охранника. Хорошо еще, что не закрылись.
Мира встала из-за стола, взяв ключи, на нем лежащие, и проследовала к двери.
– Пойдемте, я покажу вам комнату, где вы будете спать сегодня.
Антон последовал за Мирой.
На связке, принадлежащей Лолите, кроме ключа от кабинета имелось еще два: от несгораемого шкафа и детской комнаты, яслей, как они ее называли. Остальные хранились в ящике на стойке администратора. Он был закрыт на кодовый замок. Комбинацию цифр Мира не помнила. Конечно, можно было узнать, но зачем, если есть ключ от яслей. Лолита его повесила на свою связку, когда занялась коммерческой деятельностью. Она продавала какие-то чудодейственные препараты для похудения, проверенные на себе. Планировала сделать большие деньги. Поэтому закупила порошков и таблеток столько, что они заняли целый угол в детской комнате, а выручку намеревалась класть в несгораемый шкаф. Тогда свою связку ключей Лолита на хранение в ящике не оставляла, всегда с собой носила. Но бизнес не пошел. Снадобья помогли ей – Лолита стала такой же стройной, как в молодости, – а остальным нет. И чудо-порошки до сих пор стояли там, куда их сгрузили. Выкидывать жалко, столько средств вбухано. Но и распродать проблема. На пробу некоторые «сестры» брали то таблетки, то порошки, но за добавкой никто не возвращался.
Ясли находились в отдалении от основных помещений. Мира проводила Антона до места, отперла дверь.
– Кровати тут маленькие, – предупредила она, – но можно сдвинуть несколько.
– Не беспокойтесь, я устроюсь. Спасибо вам. – И, схватив ее руку, свободную от ключей, горячо поцеловал.
– Так что, еще по чаю?
– Нет, спасибо, я лягу сразу после того, как заберу свой рюкзак из спальни и сооружу себе лежбище. Знаю, еще час не поздний, но устал просто мертвецки.
– Понимаю вас. Я, честно говоря, тоже. – Мира не грешила против истины. Она была совсем без сил. Ее вымотал перелет из другой, пусть и недалекой страны. Но больше переживания. О Кренделе она вроде бы и не вспоминала последние полтора часа, но он, скотина, напомнил о себе, едва Мира переключилась. – Спокойной ночи, Антон.
– И вам, Мира.
И госпожа Салихова ушла.
Когда проходила мимо спален, слышала голоса и смех. «Сестры» чувствовали себя комфортно в ее центре. Обжились. А та же Лидуся, можно сказать, корни пустила, и теперь как мать-настоятельница. Значит, все было не зря.
Умиротворенная этой мыслью, Мира зашла в директорский кабинет и, забыв запереть дверь, плюхнулась на диван. Через пару минут она уже спала.
Глава 4
Маша боялась темноты!
Очень, очень, очень боялась.
Поэтому всегда спала со светом.
Потревоженная каким-то шумом, Маша проснулась. Несколько секунд она балансировала на грани между явью и сном, затем открыла глаза…
И увидела черноту!
Непроглядную. Вязкую, точно гудрон.
Маша решила, что перегорела лампочка ее светильника, и стала лихорадочно шарить по стене, на которой имелся выключатель. Нащупав его, надавила на кнопку. Ничего не изменилось.
Маша завертела головой, желая найти красный огонек работающей камеры, чтобы сориентироваться, где дверь, но и он не горел. Значит, электричества нет во всем здании. Поняв, что ее окружает кромешная тьма, Маша закричала.
Тут же раздалось обеспокоенное:
– Что случилось? – Маша не узнала голоса и испуганно спросила:
– Кто это?
– Соня.
– Какая еще Соня? – еще больше разволновалась Маша. Среди «сестер» не было женщин с таким именем.
– Да в смысле, сплю, как бегемот, а что-то случилось, раз ты кричишь? – не очень уверенно и слишком торопливо ответили Маше. – Я Ирина. Ирина Потехина.
– Вы чего расшумелись, девочки? – простонала Зоя. Ее голос невозможно было спутать ни с каким другим, она растягивала букву «е», как будто блеяла. Маше первое время это резало ухо, но потом она привыкла.
– Света нет! – всхлипнула Маша. – Все здание обесточено. Видите, камера не мигает?
– Авария, значит, – спокойно заметила Ира. – Ничего страшного…
– Я не могу в темноте! С ума сейчас сойду.
– Тоже мне проблемы, – фыркнула Зоя. – Включи сотовый телефон, экран осветит пространство.
– У меня нет его.
– Хорошо, я дам тебе свой, только успокойся.
Послышалась возня. И через несколько секунд мрак разрезал тонкий лучик света.
– У меня телефон с фонариком, – сообщила Зоя и, поднявшись, подошла к Машиной кровати. – Держи.
– Спасибо, – поблагодарила она «сестру», вцепившись в старенький аппарат.
– Только он гаснет через каждую минуту, и нужно вновь на кнопку нажимать, так что не поспишь.
– Ничего, скоро рассвет, я дождусь его и потом лягу. Надо только жалюзи открыть, чтоб скорее…
– Не дам! – вскричала женщина, чья кровать стояла у окна. Звали ее Галиной. Самая старшая из всех «сестер», она была черствой и склочной. Лично Маша считала, что от мужа ей доставалось именно за дурной характер. Но когда она вслух высказала свою мысль в разговоре с Лидусей, то заметила, что, возможно, все наоборот. Галина очерствела и превратилась в скандалистку за долгие годы, проведенные под одной крышей с дебоширом. – Да сколько можно? То она всю ночь огонь жжет, то теперь ей еще окна распазить, чтоб мне в глаза солнце било. О других не думаешь? Я, может, как раз со светом спать не могу. Но как-то приспособилась…