По причине этих ДТП у меня в голове сложился вопрос, зиждищийся на народном фольклоре. Как-то раз, живо обсудив материал об очередном наезде на пенсионерку, я задал Василию вполне обычный вопрос:
– Вася, – сказал я, – ты бы предпочёл, чтобы тебя раздавил на проезжей части одинокий мотоциклист или полный пассажиров автобус?
Ответа я не услышал, так как друг оказался очень суеверным и погрел об меня руки. Через месяц я повторил этот интересный и насущный для меня вопрос, но с приличного для голоса расстояния. Василий, видя, что от вопроса не отделаться, подло переадресовал его мне. Вот тут-то я и не сплоховал, так как знал ответ заранее:
– Василий, – сказал я веско, – тут и думать нечего, а надо больше читать народный эпос. Ведь предельно ясно, что склеить ласты под полным автобусом приятнее, чем под иным транспортом кроме, конечно, трамвая. Ведь не зря народ говорит, что на миру и смерть красна! – и я назидательно поднял палец вверх.
В дальнейшем на предмет дорог, пешеходов и автомотосредств наезда на жителя мы не говорили. Да и вовсе ни о чём, пока друг не переговорил со врачихой с нижнего этажа. А уж когда я выпал из подозрения о здоровье, мы с Василием вновь подружились на почве местной прессы и тюремных новостей. Однако, как мы и предполагали, мелкий криминал преступлений порой проскальзывает мимо внимания читателя, так как не расписывает в цветах и красках подробности преступного события. Вот на эти детали недостатков со стороны некоторых корреспондентов и фотографических работников любимой газеты мы с Васькой и решили заострить внимание частной редакции. Ведь если пересмотреть зачитанные до дырок подшивки газеты в библиотеке, то сразу становится понятным, кто самый любимый автор у нашего обывателя. Например, Наум Трёхмушкетёров сразу умел брать быка за рога. Он не прятался за личный либерализм, а сразу пускал кровь по страницам даже в период посевной, когда зазевавшийся после законного выходного механизатор жертвовал пару пальцев в недра агротехники ради будущего урожая озимых хлебов. Этот спецкор из любой отрезанной на пилораме фаланги делал конфетку. Каждый случай травмирования, под умелым пером Наума превращался в кровопролитную сводку с боевых мест производственных отношений и собирал вечерами целый консилиум знатоков чуть ли не у каждого подъезда. Весь материал зачитывался вслух, а при утере кормильца, словесно организовывался сбор средств на пропитание вдовствующей вдове, если такая находилась, а срок был не условным. И вот такой мастер словесного резца и газетного промысла был уволен из поля зрения печатного органа по суду, якобы за нагнетание напрасной тоски в голове обывателя. Но ведь герой очерка почти всегда оставался живым, доставляя радость всем родственникам и соседям, которые, отказывая себе во многом, уже почти собрали деньги на скоропостижные похороны. А на фоне этого самоуправства чиновников, простому труженику цехов и полей приходится пользоваться телевизором. Но тут возникают большие разногласия среди думающего народа, так как ящик показывает события отдалённой дальности и бьёт по нервам выборочно и невпопад. То есть без учёта наших потребностей в знаниях семейных скандалов на ближних углах или о пожарах частного сектора.